Фонарщица - Кристал Джей Белл

вскакивают волдыри. Запах ворвани смешивается с запахом горящей сосны, дуба и вишни. Густой черный дым стелется по воздуху, оседая на потолке. Пока я прохожу по комнатам, огонь потрескивает и шипит, все сильнее разгораясь. Дым поднимается вверх по лестнице, черный туман смерти.

Пот заливает мои воспаленные глаза. В доме парилка, воздух уступает место дыму. Каждый вдох обжигает горло. Я чиркаю последней спичкой и подношу ее к сухим травам, свисающим с кухонного потолка. Они вспыхивают, шипя, и тут же на меня сыплются угольки. Адские светлячки опасны. Скрючившись, я спешу к задней двери и выскальзываю из дома. В следующий миг с потолка пикирует уголек, поджигая ворвань. Я захлопываю дверь, и волна огня с ревом набрасывается на нее.

Подхватив канистру, я бегу к деревьям за домом, жадно вдыхая влажный воздух, охлаждающий мою разгоряченную кожу. Никогда не думала, что буду рада туману. Видя, как над домом поднимается зарево, я жду, когда же меня накроет волной облегчения. Я спасена. Пру спасена. Джози. Мама. Уорблер. Но ожидаемого облегчения не наступает. Одно лишь изнеможение.

Когда дым начинает просачиваться из-под двери и сквозь трещины в стенах, я хватаюсь за ствол клена, чтобы не упасть. Наконец за окнами на втором этаже вспыхивает яркое пламя, и жестокий разъяренный дух выглядывает из своей клетки. Оттуда не спастись. Если дым еще не прикончил Гидеона, это сделает огонь. И поделом. Мне нельзя медлить.

Очень скоро меня окутывает туман. Деревья скрипят и перешептываются, обвинительно тыча в меня перстами, пока я пробираюсь между ними. Их голоса проникают в самую душу. Туман, ненадолго одаривший меня прохладой, внезапно становится липким, насквозь пропитывая одежду. Стволы деревьев смыкаются вокруг меня, точно разъяренная толпа, и я чувствую себя в ловушке. Мы тебя видели. Мы знаем, что ты сделала.

Я спотыкаюсь о корень и падаю сквозь размытую пустоту в прелую листву и грязь. Чье-то тяжелое присутствие нависает надо мной, темные силуэты стволов то возникают, то исчезают. Я никак не могу отдышаться, мокрая земля захватывает мои легкие, туман пропитывает кожу, деревья не дают подняться. С краю зрения воздух становится нежно-оранжевым.

Мне надо выбираться. Я поднимаюсь на ноги и, спотыкаясь, бреду между деревьями туда, где стоят жилые дома. Идти по улице слишком рискованно, велика опасность, что меня увидят в свете фонарей. Зато рядом с домами больше воздуха, вдали от густого леса и ощущения, что за мной наблюдают. Когда я миную дом Сюзанны, кто-то окликает меня с улицы. Я прячусь за сараем.

Вдалеке надрывается уорблерский колокол. Одинокий крик на улице перерастает во множество голосов, и слово, которое никто не хотел бы слышать, разносится по Уорблеру. Пожар. Я едва различаю фигуры, бегущие по улице в свете фонарей. Люди несут ведра с водой. В поднявшейся суматохе никто меня не замечает.

Вернувшись домой, я разжигаю огонь, чтобы нагреть воду для стирки. В холодное время года нет ничего странного, если от человека и одежды попахивает дымом. Однако в данных обстоятельствах это может показаться подозрительным. Большая часть ночи у меня уходит на то, чтобы отмыть себя и отстирать одежду от несносного запаха гари.

Закончив, я развешиваю одежду на спинках стульев у очага и сижу, ожидая, пока высохнут волосы. Танцующие язычки пламени завораживают. Удивительно, как что-то настолько приятное может быть в то же время таким опасным. Сидя в тишине, я могу думать только о вскипающей, обуглившейся плоти. В горле у меня все еще саднит от дыма.

Я вижу три варианта. Гидеон надышался дымом и умер, прежде чем пламя добралось до него. Или, оказавшись в ловушке, умер ужасной и мучительной смертью. И наконец, наименее желанный вариант – он выжил. Выбрался. Только рассвет покажет, что стало с корабельным резчиком.

Пока в очаге тлеют угли, я даю обет. Я найду способ вызволить Сюзанну и Мириам из их деревянных темниц в мастерской. Я помогу всем сиренам, которых только найду, и проведу остаток жизни в праведности. Буду делать что смогу – если не в наказание за отнятую жизнь, то чтобы показать, как нелегко мне было на это пойти. Все будет хорошо. Должно быть.

* * *

Сон бежит моей постели, нервы натянуты, как дубленая кожа, я лежу в ожидании утренней смены. Распахнув дверь, я слышу чьи-то шаги по дорожке. Это не Генри. Дым трубки рассеивается, и я узнаю Дэвида, пожевывающего мундштук.

– Утро, Темперанс.

– Доброе утро, Дэвид. – Я подбавляю легкости в голос.

Он кряхтит, трубка клацает по зубам, затем снимает кепку и проводит большой пятерней по лысине.

– Ночью был пожар.

Я прикрываю рот рукой, изображая шок. Рыбак кивает, глаза его суровы. Я борюсь с растущим в груди восторгом, выдерживая подобающий тон.

– Где? Кто-нибудь пострадал?

– Дом корабельного резчика. Тело еще не нашли. – Он морщится. – Навряд ли он мог выжить.

– Какой ужас. Не могу поверить, что не слышала колокола.

Я закрываю за собой дверь, радуясь, что Пру еще спит, и спешу по дорожке. Дэвид следует за мной.

– Не ты одна. – Он похлопывает меня по плечу. Этим неловким жестом он, вероятно, хочет утешить меня. – Пожар начался рано утром. Большинство еще спали.

Фонари гаснут от моих прикосновений, оставляя столбы темными и безжизненными. Я стараюсь не выглядеть слишком встревоженной, но у меня неважно получается. Дэвид, кажется, ничего не замечает, попыхивая трубкой в розовом рассветном зареве. Я смотрю на деревья вдоль улицы, на их неподвижные очертания. Они будто наблюдают за мной. В презрительном молчании.

Чем ближе мы подходим к деловому району, тем сильнее становится запах дыма. Перед глазами у меня мелькают лепестки цветов, их нежные формы скручиваются и сгорают в прожорливом пламени. Долго ли будут рыться в обломках, прежде чем найдут тело? Я не утруждаю себя заправкой масленок, терпение меня полностью покидает. Я стремительно взбираюсь на стремянку и спускаюсь, не сделав и пяти вдохов-выдохов, и иду к следующему фонарю. Я заправлю их попозже. Испытывают ли китобои такое же беспокойство, когда замечают на горизонте китовый фонтан? Им тоже не терпится сократить дистанцию?

Наконец мы доходим до конца причала. Сразу за гостиницей ветерок доносит запах угля и дыма, достаточно густой и сильный, чтобы перебить запах рыбы из доков. На том месте, где прежде стоял дом Гидеона, остался только самый каркас, за железной оградой дымятся обугленные развалины. Каменный очаг наполовину покорежен, но сохраняет узнаваемые очертания. Там и сям вздымаются вязким почерневшим месивом груды разнородного материала.

Кое-где пожарище все еще тлеет, влажный воздух едва остужает жар. Перед