Вещи мертвого человека - Дмитрий Валерьянович Лекух

некоторой осторожности. Иные жизненные коллизии в наших кругах пострашнее пуль бывают. И не заметишь, как тебя в тонкую пыль разотрут…

Журналистская солидарность.

Ха!

Плюнуть.

Да, прости господи, растереть…

Вот и сейчас он, уверен, просто с парнями бухнуть решил.

Олег, кстати, здесь же. Вся наша старая компания, почитай, включая зачем-то примкнувшего к высокому собранию Вилена.

И ведь не гонят.

Хотя – да. Он ведь тоже, в общем-то, безоговорочно свой. Просто не надо при нем ничего лишнего говорить…

Все понимаю.

Всё…

– Хренассе, – удивляюсь. – Какие лица! Вы тут заговор составляете, или так, чисто побухать?

Парни, конечно, ржут. Но малость неуверенно.

Натужно, можно сказать.

Да еще растерянно переглядываются.

Реально заговор, что ли?!

Вот же охренеть…

И тогда еще самый любопытный вопрос: если это реально настоящий заговор, то, сука, против кого? Не против Главного – это точно.

Вилен бы здесь не сидел.

Да и вообще вся эта мутная гоп-компания у него в любимчиках ходит.

И кто, простите, тогда?

Или, как всегда – за все хорошее и против всего плохого? Ну так это – кому за что платят, извините. И нам тут с вами, парни, совершенно точно не по пути: я не люблю пустой трепотни, а свою работу, наоборот, люблю.

Хотя она, в общем-то, сволочная.

Ну тут уж кто на что учился.

Такие дела.

– Да и то и другое, – говорит наконец Никитос.

Он вообще из всей нашей бригады всегда был самый решительный. И при этом неглупый. Потому как предпочитал именно что решать, кого вперед в стремной ситуации выпускать: не самому же идти. И если сейчас первый заговорил – значит, ситуация пока еще не совсем стремная.

Иначе – не его тема.

Или не решили еще ничего…

Бывает.

Ну тогда присоединюсь, естественно. А отчего же и не поболтать, с хорошими-то людьми…

Глава 28. Возвращение старого доброго

Начал, как ни странно, Николаич.

– Выпить-то, – усмехается, – с заговорщиками будет не в падлу?

Вздыхаю.

Машу рукой скучающей у стойки официантке.

– Мне сто «Бушмилс», – прикидываю, пока она подходит. – И чайник зеленого чаю. Любого. Но если есть – тогда лучше жасмин.

Девушка кивает.

Худощавая. Темноволосая. Сиськи, кстати, при не самом высоком росте и тонкой талии – вполне уверенный третий размер.

– Виски со льдом? – интересуется, сразу портя первое впечатление.

Меня передергивает.

– Девочка, – вздрагиваю. – Ты за окно-то хоть посмотри…

За столом одобрительно ржут.

Официантка невозмутимо поводит плечиком. Она на работе. Ей, в принципе – пополам…

– И да, – останавливаю ее порыв вернуться к стойке. – Этому столику – повторить. Каждому, что у него заказано. Счет – сразу и мне. Не потому, что я после этого уйду. Я не уйду. Просто. Чтобы счета потом не мешать.

За столиком шумят еще более одобрительно. Еще бы – старый добрый Глебыч вернулся. Хотя я от них никуда и не уходил…

Пока снимал тяжелый плащ и аккуратно развешивал на массивной деревянной вешалке, официантка уже притащила соточку «Бушмилс».

Кивнула понимающе.

Чай и остальное будет немного попозже.

Виски – это то, что нужно уже прямо сейчас…

Уселся за стол.

Хряпнул.

– Ну, что притихли-то, оглоеды херовы? – спрашиваю.

И вдруг – тишина.

Так иногда бывает.

Особенно посреди самой бурной пьянки, когда каждый внезапно задумывается о своем, затаенном. Причем происходит это почему-то обязательно одновременно.

И дальше – молчание…

Только дождь опять за стеклом стеной полил – аж капли по асфальту запрыгали. Да какой-то бедолага стремглав поскакал по лужам в сторону соседнего бара: их тут много по улице, все под яркими электрическими и неоновыми, легко различимыми сквозь мокрую ледяную мглу вывесками.

Почему-то, кстати, сплошь ядовито-фиолетового и болотно-зеленого цвета.

Некоторые – просто-таки трупного.

Особенно жизнерадостно выделяющиеся на фоне вымытой ледяным дождем, но все равно безнадежно серой Москвы.

Какое-то инферно, конечно.

В котором мы уже столько времени так привычно живем…

Глава 29. Специфика профессии

Через некоторое время все все-таки ожидаемо разговорились.

А что еще оставалось? Я-то уже здесь.

За столом.

Бунт, разумеется, никаким бунтом и близко не был – люди все, в принципе, «служивые», чего уж там. Если такие начнут бунтовать – это может с необычайной легкостью вылиться пусть в локальную, но все-таки революцию.

А это – неиллюзорный шанс выпилиться.

Из профессии как минимум.

Неприятная штука.

Потому такой судьбы себе, любимому, никто из присутствующих в баре, разумеется, даже и не думал желать.

Журналист, оно, конечно, существо преимущественно стайное. Вот только умирает каждый все равно в одиночку.

Причем сначала – как журналист.

А потом уже и как у человека есть приличный шанс выпилиться, как тот же Стас сделал, к примеру. В конце концов, из сидящих сейчас за столом его каждый, по-моему, довольно неплохо знал. И при этом – ну совсем ни капельки не жалеет.

Эх, Стас…

А вот хороший журналист – это совсем другая профессия, чем просто журналист. Он должен быть одновременно и одиночкой, и крайне системным человеком. Потому как одиночкой в этом мире не проживешь. Только – прав освобожденный пару лет назад из украинской тюрьмы коллега Кирилл Вышинский – фалангой. Он, кстати, тоже вполне бы мог за этим столиком сидеть, просто совсем в другом холдинге работает. И ребята там, безусловно, хорошие, но свадьба – она тут, знаете ли, у каждого своя.

Идеологическое наполнение тут совершенно ни при чем: эта картина мира характерна для любых СМИ.

И у нас.

И у них.

Хороший журналист продается один раз, и делает это только для одного-единственного покупателя – родной редакции, в которой у него на текущий момент времени трудовая книжка и лежит.

А это очень непросто, признаться. Ну, так и в «топы» пробиваются далеко не все…

Поэтому и «пьяный бунт», к которому я на уровне пьянки с удовольствием присоединился, был обычным, малосодержательным, действительно прилично пьяным базаром.

«За все хорошее и против всего плохого», ага.

Как и всегда в подобного рода случаях.

Но на этот раз, правда, у мужиков, кажется, действительно наболело.

От всей пролетарской души.

Они и Вилена-то позвали не для того, чтобы на свою сторону перетащить – это штука бессмысленная, а люди вокруг умные. И не последние в нашем довольно сложном, даже в чисто профессиональном смысле этого слова, репортерском цеху.

А именно для того, чтобы он с точностью все начальству и передал.

До запятой.

Этот – может. Другой еще и своего чего-то по дороге наврет, а Вилену в этом смысле можно безоговорочно доверять…