Вещи мертвого человека - Дмитрий Валерьянович Лекух

значит, в некоторых вопросах – я это тогда еще понял – ему вполне можно доверять, несмотря на некоторые сумеречные особенности характера. Что уже само по себе редкость по нашему непростому времени.

Киваю.

– Угощу, конечно, – подмигиваю. – На обратном пути заглянем в сортир, например. Единственное, там грязновато, я сам через «Парламент» юзаю.

Он согласно наклоняет голову.

– Да не вопрос. Ты банкуешь, тебе, в общем-то, и решать.

Я на секунду замираю. И вот так – всю жизнь, думаю.

Всю.

Я банкую.

Всю эту ебаную мою несчастную жизнь…

Глава 32. Организм надо лечить

Утром проснулся от поскуливания собаки, которой уже давным-давно было нужно гулять. Пришлось по-быстрому одеваться, привычно накидывать непромокаемый плащ и брать зонтик.

На улице – глянул в окно, пока натягивал джинсы, – снова прилично заливало.

Блин, ну и осень в этом году выдалась.

Может, и прав Дед… И хорошо бы дожить даже не до весны. А хотя бы, блин, до зимы. Чтоб всю эту грязь белым снегом присыпало.

Белым, как этот долбаный порошок…

Герда, умница, быстро и качественно сделала свои срочные собачьи дела и так же быстро запросилась домой.

Я сигарету еле выкурить успел.

Как я тебя понимаю, мой любимый собакен.

Надеюсь, и ты иногда тоже понимаешь меня.

Вообще, кстати, хорошо, что мы, разучившись любить людей, хотя бы с животными сохраняем в себе эти рудименты человеческого…

Взглянул на часы. Рано, конечно, еще.

Правильно говорят: сон алкоголика тревожен, чуток и краток.

Даже звонить кому-то рано, а не то что еще и по делам куда или в гости ехать. Мало кто в нашем возрасте любит такой вот утренний секс.

Хоть снова ложись.

Досыпать…

Вернулся домой, помыл и тщательно вытер собаке лапы. Герда мученически терпела. Потом широко зевнула, неодобрительно посмотрела за окно и поплелась в любимый угол, досматривать свои честные собакины сны.

Я хмыкнул.

Вздохнул.

И полез в душ, ибо мне, как существу разумному и ответственному, в отличие от собаки еще и работать надо.

Деньги просто так в карманах не появляются, в том числе и на собачий корм.

И ребятам, кстати, в нашу газету колонку давно уже обещал сделать.

Понятно, что мне все эти их гонорары – три копейки и лишний грамм порошка, если заведусь. Тут не в дензнаках дело. Особенно, если рассматривать гонорары в сравнении с этой сделкой, которую сейчас веду и по поводу которой вчера весь день в разных концах города суетился. И даже за город выезжал.

Там, если все нормально пройдет, можно наконец будет без проблем купить жене давно обещанный классический «порше».

Девятьсот одиннадцатый, естественно.

Она по нему давно уже исстрадалась.

Да еще и мне на пиво останется.

Просто статьи мне все равно интереснее писать, чем эти бюджеты осваивать: хотя деньги, врать не буду, тоже никак не помешают. Не в этом дело – мне просто и вправду нравится моя работа.

Хоть и, к сожалению, нравится далеко не во всем.

Иногда, честно говоря, выть от нее хочется.

Зато мне, по крайней мере, очень смешно с идиотов, скандирующих тоненькими голосочками «мы здесь власть».

Вот она, ваша власть.

Настоящая.

Реальная.

Самая страшная власть – власть над информационным пространством. А значит, над душами миллионов людей.

Я с нею вчера, кстати, изрядно так забухал…

Так. Ладно. Какой там у нас сегодня график?

И что сейчас предпочтительнее: яичница или пара дорожек порошка?

Заглянул в пакетик.

А нехило я так вчера Главного-то обнес: здесь еще дня на два минимум.

А ежели чуть экономить – то и на все три.

Выбрал, как любой честный журналист, компромиссное решение. Вынул из холодильника пластиковую баночку с йогуртом, заточил под ломоть серого деревенского хлеба – тестю спасибо.

Расстарался, принес.

Мо-ло-дец.

Запил все это хозяйство чашкой подостывшего кофе из кофеварки и решительно раскатал пару дорожек.

Прямо на стеклянном кухонном столе.

Постоял, сосредоточиваясь.

И…

Отпустило почти мгновенно. Вот что значит – качественный продукт.

Потряс башкой, чувствуя, как в ней взрывается вчерашний прохладный шарик, как отпускает пульсирующая боль в затылке. Как вообще проходит все, включая даже привычное похмелье.

Кстати. Иллюзии – иллюзиями, а организм надо лечить по-настоящему.

А то, с утра зайдя в туалет, обнаружил, что ночью, похоже, блевал в гостевой унитаз. И хорошо еще, что добрел до него хотя бы на автомате.

Только воду спустить забыл, отчего чуть заново не блеванул.

Да и на улице моментами еле сдерживался.

Так что…

Открыл бар в холодильнике.

С презрением посмотрел на бутылку с холодным пивом, о котором еще совсем недавно мечтал.

Вынул оттуда початую бутылку виски, банку соды.

Смешал.

И только приготовился опрокинуть в рот, как отвлек настойчивый звонок телефона. Ну и кому не спится в такую несусветную рань?

Я – не в счет: сон алкоголика тревожен, говорил уже. К тому же у меня есть уважительная причина.

Моя собака.

А вот трезвонить-то в такую рань на хрена?!

Стаса покойного жена, что ли, беспокоится? Я ж заехать к ней вроде бы обещал. Или Дед что-то интересное придумал. Он человек и без того не самый приятный в повседневном общении. А в те моменты, когда его осеняет какая-то гениальная, как он считает, мысль, вообще теряет остатки человеческого облика и становится просто удивительно нетактичным.

Так.

Кто там у нас на экране-то?

Тьфу.

Водитель. Точно.

Я ж его с утра разбудить просил, еще до того момента, как отпустил парня, не ожидая, что меня потом еще и выдернут к Главному.

Куда я добирался уже, помню, на такси…

Блин.

Вчера был, конечно, удивительно длинный день. И за это стоит, вне всякого сомнения, выпить. Не пьянки ради, разумеется. А исключительно здоровья для…

Выпил.

Одним большим, тягучим глотком. Прислушался к организму – как в сухую землю вошла. В смысле – совсем без какого-либо результата.

Беда…

С учетом искусительного порошка – как бы не уехать в запой…

Так. Что у нас сегодня?

«Останкино», это не обсуждается.

Желательно к Стасовой бывшей успеть, ибо обещал. Да и интересно, честно говоря, что там она такое нарыла. Или он это ей какие-то документы оставил?

Во дела. Не помню уже ни фига…

Надо прекращать пить.

Телефон тем временем помолчал немного и опять зазвонил. Теперь так и будет трезвонить. Редакционные водители – это отдельная каста, люди тертые и очень, очень опытные, понимающие в этой жизни от и до.

Не случайно тот же Дед так с ними дружил.

Н-да…

Поднял трубку.