Колчаковский террор. Большая охота на депутатов - Сергей Станиславович Балмасов

«учредиловца» Ракова, «Дело поручили казанской прокуратуре»[581], переехавшей осенью 1918 г. в Омск. Благодаря чему можно было рассчитывать, что они не станут подыгрывать настроенным против «учредиловцев» сибирякам.

За крайне короткий срок Коршунов, Шредер и Кузнецов по «горячим следам» установили исполнителей убийств, получив от них соответствующие признания. Однако данные предварительного следствия не внесли ясности в произошедшее. Напротив, они лишь вызвали дополнительные вопросы относительно необходимости проведения детального расследования.

В частности, не были установлены заказчики расстрела, хотя предварительное следствие, добившись признаний исполнителей убийств, подготовило почву и для обнаружения таковых. Соответственно, напрашивалось проведение более детального расследования, продавленного представителями колчаковских гражданских властей.

Которое инициировал Совмин под давлением его председателя премьер-министра П.В. Вологодского. В частности, в официальном белогвардейском печатном органе, «Правительственном вестнике № 34, 29 декабря 1918 г. подчеркивалось: «Ввиду появившихся сообщений о незакономерных действиях отдельных должностных лиц после подавления мятежа, Правительство в глубоком убеждении, что без закономерности – нет твердой власти, объявляет, что такие действия, не определяемые боевой обстановкой, встречали и встречают его решительное осуждение. Вследствие этого оно считает необходимым назначить расследование для проверки правильности действий должностных лиц после подавления восстания, и результат немедленно объявить во всеобщее сведение»[582].

Однако реализация этих деклараций на практике затянулась.

Чрезвычайная следственная комиссия

По оценке «учредиловца» Колосова, «первое следствие по делу об организаторах этой варфоломеевской ночи поручили добросовестному следователю (Шредер, направляемый Коршуновым – ред.). Он повел его энергично, допросил участников расстрела, начальника тюрьмы и пытался вызвать Бржозовского, Матковского и самого Иванова-Ринова[583].

Такое рвение многим не поправилось, особенно деятелям омского военпрома, который тут же дал о себе знать. Личным распоряжением Колчака следствие приостановили, образовав новую следственную комиссию во главе с бывшим прокурором Висковатовым, ставленником омского военпрома и участником его операций»[584].

И действительно – молниеносная даже по нынешним меркам четырехдневная работа выбивалась из практики крайне медлительной колчаковской бюрократической машины.

Впрочем, по данным «учредиловца» Ракова, «Чины казанской прокуратуры, расследовавшие дело, в частной беседе с одним из наших товарищей сознались, что встретили в своей работе непреодолимое препятствие в лице военных властей»[585].

Что требовало привлечение к расследованию более серьезного органа. Однако лишь 14 января 1919 г. (спустя более трех недель после убийства и свыше двух недель после завершения первичного следствия) Колчак приказал:

«Признавая необходимость самого тщательного всестороннего расследования событий 22–24 декабря 1918 г. ввиду их исключительной важности согласно представления министра юстиции назначить Чрезвычайную Следственную Комиссию (далее ЧСК – ред.) в составе троих лиц под председательством сенатора Уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената.

Предоставить право министру юстиции[586] определять для нее личный состав и объем ее компетенции, и передавать означенной Комиссии все материалы расследования[587]».

Однако белогвардейское руководство продолжало затягивать начало ее работы. Так, Колчак визировал собственное решение лишь через четыре дня, 18 января. Не торопилась с этим и канцелярия Совета Министров правительства. Она только через три дня – 21 января 1919 г. направила министру юстиции копию постановления о назначении данной ЧСК «для расследования событий после подавления попытки восстания в Омске… в целях обнаружения и предания всех виновных суду»[588].

После этого снова настал черед не торопиться самому Колчаку, девять дней не назначавшего председателя этой комиссии, несмотря на обилие в Омске профессионалов, в том числе в «распухшем» от них Правительствующем Сенате. И лишь 30 января он утвердил в этой должности сенатора «Висковатова (одновременно ответственного по гражданской части работы), членом по военной части – генерал-майора Погосского[589] (член военного суда), еще одним членом – товарища председателя Омского окружного суда Калугина «с оставлением в занимаемых должностях»[590].

При этом Колчак официально мотивировал создание такой Комиссии необходимостью проведения «следствия об учиненных 22 и 23 декабря в Омске расстрелах разных лиц без суда над ними[591]».

Параллельно было разработано «Положение о Чрезвычайной Следственной Комиссии (далее ЧСК – ред.), утвержденное министром юстиции. В нем, в частности, оговаривался ее состав, «назначаемый Верховным Правителем по представлению министров юстиции и военного по принадлежности. Следствием руководит Председатель, распределяющий работу между членами Комиссии и лицами, к ней прикомандированными».

Следственные действия проводятся по правилам Устава Уголовного Судебного и Устава Военного Судебного для судебных и военных следователей.

Для осмотра и выемки почтово-телеграфной корреспонденции в случаях, указанных в 368 – I статье Устава Уголовного Судебного, разрешение судебного места не требуется.

Председателю Комиссии предоставляется право поручать производство следственных действий вне Омска местным судебным и военным следователям, и мировым судьям, заведующим следственными и смешанными участками. (это создало условия для ведения продуктивной работы ЧСК на всем пространстве Колчакии, поскольку основные участники событий оказались распылены на огромной территории – ред.)

Председатель Комиссии имеет право поручать военным властям производство дознаний и требовать представления нужных сведений (важный момент, учитывая традиционное нежелание военных властей «Колчакии» признавать гражданские ведомства – ред.).

Все военные и гражданские начальствующие лица, учреждения обязаны полностью содействовать Комиссии к успешному выполнению ими своих обязанностей». (Данный пункт обязывает власти, гражданские и военные, в том числе на местах, выполнять законные требования её сотрудников и всесторонне содействовать их работе – ред.)

В случае необходимости предсуматривалось расширение штата Комиссии работниками Министерства, чтобы разгрузить постоянных членов ЧСК для ведения продуктивной деятельности, на время которой они освобождались от выполнения обычной работы.

Также Комиссии дали «право бесплатной пересылки по почте всех служебных документов и право пользования печатью» и выделили более чем достаточные на то деньги[592].

Так, на содержание ЧСК Совмин выделил 24 января 25000 рублей ежемесячно[593], в феврале его удвоили – до 50000 рублей[594]. Это была солидная сумма, сопоставимая с содержанием глав правительства.

Иными словами, данный орган, наделенный Колчаком всеми необходимыми рычагами и ресурсами для выполнения своего предназначения, был чрезвычайным не только по названию, но и по «содержанию». С учетом предоставленных ему прав и возможностей гражданские и военные власти должны были выполнить все требования членов ЧСК, что предполагало устранение волокиты и утаивание интересующих следствие материалов.

Фактически, они были чрезвычайными «делегатами» с неограниченными правами, эмиссарами самого Колчака, что создавало основу для их успешной работы.

Причины создания ЧСК Висковатова по Колчаку

На своем допросе в Иркутске Колчак заявил: из доклада Кузнецова я узнал, что расстрел произвел куда-то скрывшийся Барташевский, и что из участвовавшего в нем конвоя задержаны два солдата, показавшие, что расстрел произошел при попытке побега. Чему я не верил, ибо мотив о побеге всегда выдвигался в подобных случаях»[595].