Вещи мертвого человека - Дмитрий Валерьянович Лекух

Официант, может, и удивился. Но только дисциплинированно кивнул, спросил:

– «Купеческий»?

И, получив ответный кивок, исчез исполнять.

Куратор коротко потер суховатые старческие ладони.

Успокоился.

Погасил холодное пламя в глазах, пожевал малокровную, бледную почти до синюшности нижнюю губу. Кивнул каким-то своим мыслям: Стас догадывался, каким именно, но наверняка знать этого совершенно точно не хотел…

Фыркнул – судя по всему, этим же мыслям.

Или каким другим.

Снова покачал головой.

Глянул выжидательно.

– Понимаю, что пока не по твоему чину вопрос, – вздыхает. – И, если не порадуешь старика, не обижусь. В нашем деле нельзя требовать от человека невозможного, это не я сказал. Вот только с моей стороны тут возможностей даже меньше, чем у тебя. Поэтому, ежели добудешь что доказательное насчет того, что эта сучка не инициативничала, а выполняла волю своего начальника – проси, что хочешь. Звезду с неба не гарантирую, да она тебе и не нужна, я так думаю, господи меня прости. А вот все остальное…

Отхлебнул из поставленного перед ним явившимся (и тут же исчезнувшим в никуда) официантом стакана жгучего старого коньяка.

Вздохнул.

– В общем, сам понимаешь…

Стас пожал плечами.

– Тут нет ничего сложного. Все знают, что она спит со своим шефом. И мечтает занять место его непутевой жены…

Борис Петрович поморщился. Уверенными движениями забил новую папиросную гильзу.

Закурил.

По кафе заскользил кольцами ароматный сиреневый дымок. Стас все время порывался и все время стеснялся спросить рецепт табачной смеси куратора, это было реально круто. Впрочем, зависть – плохое чувство.

В отличие от ненависти.

Особенно ежели в мелочах…

– Это не аргумент, Станислав Игоревич, – вздохнул куратор. – Мало ли, кто с кем спит. Сама по себе эта стерва никому, сам понимаешь, не интересна. Наверх с этим не пойдешь. В крайнем случае он ее просто сдаст, как пустую посуду. Он – трус и слабак, а трусы – существа крайне опасные и изначально предрасположенные к предательству. Нам нужна куда более весомая аргументация. И весьма…

Ишь ты, подумал Стас, постаравшись, чтобы это никак не отразилось на его лице.

«Нам».

Когда Борис Петрович ушел, Стас еще долго сидел напротив пустой теперь стены, курил и разглядывал пустой граненый стакан в массивном подстаканнике.

Долго разглядывал.

Очень долго.

Дырку чуть взглядом не провертел, пока этот пустой тяжелый стакан не унес все тот же бесшумный и молниеносный официант. И так же бесшумно и молниеносно не принес новый, но уже далеко не граненый и совсем не пустой.

С вискарем, хоть он и не заказывал.

Психолог, твою мать.

А, впрочем, почему бы и нет…

Виски в такую погоду как бы соответствует окружающей среде не только в смысле настроенческом, но даже и чисто визуально. Особенно если со льдом: капли конденсата сбегают вниз по толстостенному стакану так же меланхолично, как и капли дождя – по грустному оконному стеклу.

Итак.

У нас рисуется реальный шанс изменить свое будущее. Правда, для этого в очередной раз придется кое-кого предать, но это уже дело почти привычное. К тому же не он, Стас, первый начал. Его, в конце концов, кинули все, включая дружка Глеба и «учителя» Деда. Они просто от него отвернулись – как раз тогда, когда ему было особенно, отчаянно тяжело.

Так что он никого тут и не «предает». А всего лишь оплачивает уже давно выставленные счета…

Стас отхлебнул и, наконец-то выдохнув, неспешно огляделся.

Тишина.

Полумрак.

Но люди все-таки есть.

Вон, в углу, допустим, целеустремленно накачиваются водкой двое дальних знакомых: известный «пишущий» журналюга и его, как все прекрасно знают «на рынке», старинный приятель из администрации. Оба, кстати, с точки зрения как самого Стаса, так и его нынешнего куратора, существа абсолютно никчемные и бессмысленные.

Нет, они не то чтобы «выбыли из гонки». Они в ней и не участвовали. Что называется – даже «заявки» не подавали.

Пусть и по разным причинам…

Особенно было обидно именно за коллегу. Неизвестно почему – абсолютно ведь чужой человек! – но все равно отчего-то особенно обидно. Блестящий аналитик, у которого половина «телевизора», не стесняясь, отчаянно воровала идеи, темы и сюжеты, выдавая их потом за свои – а он на сей предмет даже и не заморачивался.

И вовсе не потому, что ничего в данном увлекательном занятии не понимал.

Просто его все устраивало.

С деньгами у него все было, в общем, вроде и без того достаточно ровно: не миллиардер, конечно, но на жизнь вполне хватало. Даже и без не самых высоких, скажем честно, авторских гонораров.

«Старая московская семья», чего уж там говорить.

Мажор.

Типа того же Глеба.

Не мы, сюда «понаехавшие» и оттого отчаянно цепляющиеся за каждый предоставляемый шанс. Белая, мать ее, кость…

А вот честолюбия у этой «белой кости» – ноль целых, хрен десятых, как и у нашего бывшего дружка Глебушки. Хотя с его связями и мозгами давно мог быть хотя бы в профессии на самых первых ролях.

Но не хотел отчего-то.

Или имел какие-то свои, непонятные Стасу цели, которые и реализовывал, не особенно афишируя. Стас часто об этом думал, но придумать так ничего и не мог. И это было достаточно неприятно. Даже, можно сказать, бесило. Стас как-то даже попытался вызвать парня на откровенность, на одной из корпоративных пьянок. Бессмысленно.

Ему и так хорошо.

Да и второй персонаж, в общем, тоже ему под стать. Даже валенком назвать сложно. Имея, чисто по должности, какие-то совершенно невероятные полномочия во властных структурах, всю свою жизнь использует их исключительно по прямому служебному назначению. Тень своего начальника.

Весьма, кстати, действенная и опасная.

Но все равно тень.

Не более того.

И ладно б еще карьерист. Стас знал наверняка, неплохо, по журналистской работе, разбираясь в хитросплетениях хитроумных коридоров небезызвестной «площади»: никакого карьерного роста у мужика даже на горизонте не предполагалось.

Причем чисто математически. Та должность, на которой он сейчас сидел – тупик. Плохо будешь соответствовать – вышвырнут. Хорошо – будешь так и «состоять при». Потому как станешь привычным, как разношенные домашние тапочки, которые не имеет смысла менять, пока окончательно не изотрутся о паркетные полы тех самых «коридоров» и прочих «столичных гостиных». И даже в сторону не отойдешь, ибо это повсюду и буквально всеми будет признано за понижение.

Чистой воды тупик…

Короче, два сапога пара. На первый взгляд – очень успешные, очень умные и очень опасные парни. А если