Колчаковский террор. Большая охота на депутатов - Сергей Станиславович Балмасов

22 декабря и последующих. В нем говорится, что власть занята их расследованием и покарает всех виновных в мятеже и неправильном применении средств для его ликвидации, если таковое имело место»[774].

Это было фактическим ответом Совету Министров на его попытки разграничить управленческие полномочия, нацеленные на то, чтобы Ставка занималась сугубо военными задачами, не вмешиваясь в гражданское управление. Иными словами, Лебедев открыто демонстрировал, что решает все основные дела он.

Это спровоцировало новый виток правительственного кризиса, и «Совет Министров заявил «о необходимости правительству отмежеваться от незаконных действий» милитаристов, «осудив их и объявив, что произошедшие события будут расследованы беспристрастно и тщательно. Эти сообщения вызваны городскими разговорами о невероятных насилиях, причиненных военными жертвам восстания и случайным людям, например, членам Учредительного собрания»[775].

Вологодский утверждал, что именно он стоял за этим оппозиционным фрондированием против притязаний Лебедева и Ставки на гражданскую власть. В итоге из-за действий военных в управлении замаячил чрезвычайно опасный в условиях продолжающейся борьбы раскол. В результате произошедшее «прорвало» накопившиеся противоречия в стане «правых» сибиряков, демонстрируя кризис и неустойчивость колчаковской власти.

И, завершая разговор о роли в данном деле Лебедева, заметим, что впоследствии на допросе Чрезвычайной Следственной Комиссии Политцентра Матковский заявил, что тогда начальник омского гарнизона Бржезовский подчинялся не ему, а напрямую Лебедеву[776].

Роль Матковского и Бржезовского

В связи с этим отдельного рассмотрения заслуживает генерал-майор Матковский. Так, Бржезовский, издавший приказ о возвращении выпущенных из тюрьмы, свидетельствовал, что основные распоряжения он, будучи его подчиненным, получал тогда именно от него, и ходил к нему на доклад 22 декабря относительно подавлении восстания.

В свою очередь, на допросе ЧСК Политцентра сам Колчак заявил: 22 декабря «Вечером часов в 9 – 10 я получил записку (видимо, Жардецкого, о чем будет подробно рассказано ниже – ред.), что военно-полевому суду предаются члены Учредительного собрания, не участвовавшие в восстании, но освобожденные во время него с просьбой распорядиться, чтобы этого не произошло. Я отменил предание их суду и записку с этим распоряжением послал начальнику гарнизона Бржезовскому, при котором по распоряжению Матковского и состоял военно-полевой суд»[777].

Далее Колчак продолжил: «Лебедев докладывал (23 декабря – ред.), что расстрел был для него неожиданным, и что он произошел не по суду, признавшим расстрелянных ему неподсудными».

Таким образом, Колчака своевременно известили о готовящемся убийстве, но он не смог или не захотел его предотвратить. Предположим, что всё же не смог. Ведь он, будучи в Сибири человеком новым, незнакомым с ее реалиями, скорее всего даже не знал Фомина и тем более ему ни к чему было устранять «мелочевку» из числа аппарата КОМУЧа. Более того – это было Колчаку вредно по политическим, особенно международным причинам.

Почему же произошло убийство? Ведь скорее всего Колчак отменил суд над «учредиловцами» не позднее 11-го часа ночи, и для оповещения об этом времени было достаточно. Во всяком случае, к 12 часам ночи, когда Черченко и барташевцы привели группу Фомина на суд, Бржезовский должен был получить записку Колчака.

Возможно поэтому их не стали судить.

Заметим, что Колчака предупредили своевременно и время для предотвращения убийства было.

С учетом указания Колчака на Матковского как организатора военно-полевого суда, напрашивался вывод, что заказчиком расправы является его начальник Иванов-Ринов.

Чем может объясняться и дальнейшее признание Колчака относительно его незнания, «Почему Барташевский после допроса, не был арестован»[778] Кузнецовым.

Заметим, что ЧСК Политцентра также пришла к выводу о том, что «Военно-полевой суд организовал начальник гарнизона с ведома Матковского, признающего возможным, что он предал тогда ему, по представлению и ходатайству Бржезовского, заключенных»[779].

Далее ЧСК Политцентра сделала вывод, что «ЧСК Висковатова не пыталась выяснить организаторов и вдохновителей убийств выше Бржезовского и Сабельникова. Может быть, потому, что оно слишком близко бы подошло к Матковскому, которому, по показаниям бывшего капитана А.В. Шемякина, был непосредственно подчинен отряд имени Красильникова под командой Драчука, а также к Штабу и Ставке Верховного главнокомандующего, которому, по словам Матковского, был подчинен Бржезовский…»

Также ЧСК Политцентра определила на первое месте как обвиняемых в возможной причастности «наравне с Лебедевым Матковского если не как организаторов и руководителей убийств, то как попустителей и укрывателей»[780].

Также заметим, что 26 декабря Колчак назначил Матковского командующим Западно-Сибирским военным округом, а на его место командовать 2-м Степным корпусом определил «начальника 1-й кадровой дивизии» Бржезовского[781].

Полковник Сабельников (сидит третий слева по центру) в Екатеринбурге во главе военной комендатуры города, 22 августа 1918 г.

Государственный архив Свердловской области (ГАСО)

И хотя официально это делалось в связи с отправлением Иванова-Ринова на Дальний Восток, это выглядит словно поощрение за события 22–23 декабря 1918 г. (по данным Матковского, приказ о его назначении издали еще 21 декабря).

Кроме того, о роли Матковского в тех событиях можно почерпнуть из произошедшего далее. Напомним, что о них обыватель судил по публикациям в 20-х числах декабря 1918 г. отважного В.Е. Парунина, не побоявшегося гнева военных и судьбы своего коллеги Маевского, убитого с Фоминым. Они красноречиво рисовали картину декабрьского ужаса.

Этого расследования ему не простили. Так, 4 февраля 1919 г. премьер Вологодский писал: (видимо, события развивались в январе – начале февраля – ред.): «комендант города, бывший нотариус Омска Катаев арестовал Парунина, редактора газеты «Заря», доброжелательной Правительству. На мой запрос коменданту, какими законоположениями он руководствовался, арестовывая его, Катаев раздраженно ответил, что он постановлениями Правительства не руководствовался, а действовал исключительно побуждением честного русского офицера, любящего свою Родину и в ее интересах, т. к. «Заря» поместила оскорбительную для офицеров заметку об убийствах и расстрелах 22 декабря невинных людей[782].

Я ему заметил, что правила 18 июля 1918 г.[783] и Приказ Верховного Правителя № 57 не дают ему такого права. Из ответа коменданта я понял, что он указанных правил и приказа не знает (юрист! – ред.), но отказывается отменить свое распоряжение, указав, что он получил санкцию от помощника командующего армией (Сибирской – ред.) Матковского».

Добиться отмены этого решения Вологодскому удалось лишь после его доклада Колчаку, «распорядившегося Парунина немедленно освободить»[784].

По данным Мельгунова, этого человека арестовали на три месяца за статью «К самосуду» «на основании приказа Иванова-Ринова 16 августа 1918 г., отмененного Колчаком[785].

Виновника ареста (комендант Омска) отправили в отставку. Не исключено, что тогда из-за этого расстался с должностью и его помощник полковник Бобов, о роли которого в убийствах будет рассказано ниже.

Генерал же Матковский