Колчаковский террор. Большая охота на депутатов - Сергей Станиславович Балмасов

Поэтому «ошибка» в отношении семи из восьми выданных выглядит неправдоподобно, что не может объясняться даже его шоковым состоянием от происходящего. Особенно это касается Лиссау и Мекка, явно выданных по злому умыслу. Соответственно, версия относительно использования Хлыбовым Круглевским списка выглядит наиболее правдоподобным объяснением произошедшей «осечки» расправы над «учредителями».

И потому белогвардейцы в суматохе подавления восстания могли ошибочно выхватить не тех жертв, чему способствовала произведенная утром 22 декабря смена прежнего начальника тюрьмы Веретенникова, находившегося в курсе всех дел, и арестованного по подозрению в содействии заговорщикам.

На его место Старынкевич и назначил не успевшего войти в курс дела Хлыбова со всеми вытекающими последствиями. И поскольку следствия над большинством арестованных по вине прежде всего военных не было, их продолжали всех считать «учредителями». Проверять же этих людей на «учредиловщину» в задачи конвоя не входило.

Вероятно, это и спасло тогда жизни многим «учредиловцам», одновременно погубив непричастных к ним людей.

Между тем, на следствии Хлыбов пытался оправдаться за выдачу людей на смерть: «мне не было известно, с какой целью Барташевский взял из тюрьмы Барсова и других – для суда над ними или для участия при разборе дел свидетелями»[923].

Однако усомнимся в этом, учитывая, что надзиратели знали судьбу уведенных.

В любом случае, все вышеизложенное не оправдывает тюремное руководство за содействие убийству невиновным людям. Однако предположим, что военные заставили Хлыбова взять на себя эту ошибку. И, с учетом показаний его и Барташевского, создается впечатление, что белогвардейцы готовили «под шумок» восстания расправу с большинством (если не со всеми) попавшимися им депутатами Учредительного Собрания и свидетелями из числа их технических работников.

И сорвалась она, судя по всему, лишь по воле случая, несогласованности действий самих белогвардейцев, «хрестоматийного» «эксцесса исполнителей», и поднятой в результате начавшихся убийств шумихи.

Как Лиссау и фон Мекк стали «учредиловцами»

Однако это не объясняет причин, заставивших Хлыбова назвать «учредиловцами» земца Лиссау и прапорщика фон Мекка. Так, выдача последнего по данным начальника тюрьмы произошла так: «Около 12 часов дня 22 декабря я вступил в должность и принял тюрьму лишь по счету содержавшихся в ней арестантов, никакого акта по сему поводу составлено не было… (вопиющее нарушение, требовавшее разбирательства, которого не последовало – ред.) На следующий день я обнаружил, что ошибочно назвал фон Мекка членом Учредительного Собрания[924]».

Правда, заметим, что фон Мекка он в списке арестантов «учредиловцем» не выделил, но указал на его добровольную явку в тюрьму[925].

Представляется странным, что он «вдруг» понял свою ошибку только в отношении одного этого человека, не раскрывая, каким образом до него это дошло.

Тюремный надзиратель О. В. Новицкий показал: «Во втором часу ночи 23 декабря старший надзиратель Фомин вывел Мекка в контору (тюрьмы – ред.), спрашивавшего, не на расстрел ли его ведут. Фомин объявил, что только на допрос и что через 10 минут он возвратится, чего не произошло»[926].

Возникает вопрос: почему у фон Мекка, не бывшего ни большевиком, ни «учредиловцем», возникли такие опасения. Возможно, потому, что он проходил в контрразведке Ставки по делу о шпионаже[927].

По данным военного контроля штаба Сибирской армии, фон Мекка арестовали «2 ноября и препроводили 6 ноября в распоряжение начальника гарнизона для дальнейшего расследования»[928].

Ранее за ним следили, о чем доносит начальник разведотделения Управления генерал-квартирмейстера штаба Сибирской армии подполковник Жирякова начальнику отделения ее военного контроля капитану Зайчек: «Прошу поспешить исполнить мое сношение от 5 сентября сего года о сообщении результатов наблюдений за корнетом Ингушского полка Марком Николаевичем фон Мекк, командированном из Москвы в Омск Союзом сибирских кооперативов «Закупсбытом» для работ по холодильному делу»[929].

Опрошенный в штабе армии Мекк навлек на себя подозрения относительно цели его приезда, поскольку холодильное дело для данного времени мертво. Он думает установить связь с Москвой посредством посылки своих людей и, кажется, на днях посылает одного.

С ним в Омск приехал его товарищ Давыдов, также навлекший на себя подозрение слишком хорошим знанием демаркационной линии с немцами. Живет на Фабричной улице, дом № 24… Прошу обращать внимание на всех лиц с документами «Закупсбыта».

У фон Мекка имеются документы: удостоверения «Закупсбыта» 14 августа № 3737, удостоверение личности Ингушского конного полка 14 сентября № 3336 и пропуск, выданный комендантом г. Сызрани 24 августа № 19950»[930].

Зайчек выполнил данный запрос. Агент военного контроля доложил ему: фон Мекк приехал 30 августа с тремя знакомыми, остановились в доме по Фабричной улице № 24. – Мильев Александр Дмитриевич и Сергеев Василий Егорович прописались там. Лев Львович Давыдов и Мекк не прописались. По имеющимся сведениям, все они говорили о военно-контрольном отделении и контрразведке…[931]»

После этого фон Мекком заинтересовался начальник омского гарнизона генерал-майор Бржезовский. Зайчек доложил последнему, что подозреваемый, «именовавший себя штаб-ротмистром, после объявления офицерской мобилизации (белыми – ред.) не явился к воинскому начальнику и скрылся. Связан с людьми, часть которых задержана по обвинению в шпионстве»[932].

После задержания фон Мекка Зайчек доложил «наверх»: «У него изъяли: удостоверения Украинского генерального консула № 209 от 8 августа, российского Совета федеративной республики 20 июня 1918 г. № 1, Омского Совета рабочих и солдатских депутатов и Комиссариата продовольствия, списки агентов последнего, билет до станции Базарная – Москва»[933].

Итак, фон Мекка заподозрили в связях с большевиками. И 14 декабря Бржезовский вернул переписку по нему в военный контроль для установления его виновности в шпионаже «и опроса заподозренных в этом лиц, с которыми он имел связь, и выяснения, в чем она выражалась»[934].

17 декабря Зайчек сообщил начальнику гарнизона: «установлено, что фон Мекк обвинению в шпионаже не подлежит и связи с подозреваемыми в шпионаже у него не было, а было случайное ресторанное знакомство»[935].

Тогда Бржезовский указал Зайчеку: «дело прапорщика фон Мекк направить в Следственную Комиссию для дальнейшего его расследования», что тот и сделал[936].

Примечательно, что колчаковские правоохранители заинтересовались делом фон Мекка в день совершения его убийства: 23 декабря Следственная Комиссия запросила военный контроль Сибирской армии об обстоятельствах его ареста[937].

Иными словами, в результате «нажима» Бржезовского была установлена «ошибка» разведчиков Сибирской армии. Но хотя контрразведчики изъяли у фон Мекка советские документы, с их точки зрения подтверждающие его работу на большевиков, они же выявили их «осечку».

Несмотря на это, его убили под шумок декабрьских событий. Возможно, чтобы скрыть свои ошибки, бросающие тень на профессионализм контрразведчиков.