Кукла на цепочке - Алистер Маклин

– У вас есть оружие! – возмутилась она. – Вы могли бы… могли бы их схватить.

– Кого это? – Черт с ней, с грамматикой!

– Охранников. Они на третьем этаже. Они, должно быть, спят.

– Сколько их?

– Восемь или девять. Точно не знаю.

– Восемь или девять, точно она не знает! Вы что, думаете, я супермен? Если не уйду, меня убьют. Вы этого хотите? И, Сьюзан, никому ничего не говорите. Даже отцу. Если, конечно, хотите увидеть Джонни живым. Вы поняли?

У нее было испуганное выражение лица. Она положила свою руку на мою и тихо сказала:

– Вы же можете взять меня с собой.

– Конечно могу. Я могу взять вас с собой и все испортить. А еще пустить пулю в одного из спящих наверху охранников и тоже все испортить. Успех нашей операции будет зависеть от того, узнают наши друзья о том, что я был здесь, или нет. Если у них появится хотя бы толика сомнения или подозрения, они соберут свои манатки и сегодня же уберутся отсюда. Сегодня же. А мне необходимо время до завтрашней ночи. Вы, конечно, понимаете, что они не уйдут, пока не убьют всех пленников в погребах. Вашего отца они тоже не оставят в живых. Наши друзья также наведаются в Торбей, чтобы удостовериться в том, что сержант Макдональд не даст против них показаний. Вы этого хотите, Сьюзан? Видит Бог, я хотел бы вытащить вас отсюда, я не из камня сделан, но, если возьму вас с собой, они забьют тревогу и перейдут к решительным действиям. Разве вы этого не понимаете? Если они вернутся и увидят, что вас нет, то у них будет всего одна мысль в голове: наша маленькая Сью покинула остров. Именно так они и подумают. Поэтому вам нельзя со мной.

– Хорошо, – спокойно произнесла она. – Но вы кое-что упускаете.

– Вполне возможно, я уже очень стар. Что именно?

– Гарри. Вы не можете оставить его здесь, иначе он все расскажет.

– Я и не собираюсь, равно как и часового на воротах. Мне пришлось его отдубасить, чтобы пробраться сюда.

Снова ее глаза расширились. Я снял дождевик и пальто, вытянул руку, раскрыл лезвие, которое принесла Сьюзан, и неглубоко провел им по предплечью. Мне нужна кровь, чтобы измазать основание штыка с обеих сторон на три дюйма. Я отдал ей лейкопластырь, и она прилепила полосу вдоль разреза, не сказав ни слова. Я снова надел пальто и дождевик, и мы вышли, Сьюзан с бутылкой виски и фонарем, я с винтовкой, подгоняя Гарри перед собой. Когда мы оказались в холле, я запер дверь той же отмычкой.

Дождь прекратился, ветра почти не было, но туман сильно сгустился, а ночь стала неимоверно холодной. Бабье лето в Западном высокогорье в полном разгаре. Я отлепил лейкопластырь, которым приглушал свет фонаря, и, освещая им дорогу, мы довольно легко проделали путь через внутренний двор к краю утеса. Переговаривались мы шепотом. Парень, который неустанно дежурил на крепостной стене, не увидел бы нас и в пяти ярдах даже через самый первоклассный бинокль ночного видения в мире, но звук в густом тумане ведет себя непредсказуемо: он может быть приглушен, может быть искажен, иногда его четко слышно. В любом случае рисковать точно не стоило.

Я достал штык и приказал Гарри лечь в траву лицом вниз. Иначе у него возникло бы искушение скинуть меня с обрыва ударом ноги. Орудуя пяткой и носком, я выдолбил траву в нескольких местах, сделал несколько отметин основанием штыка, затем воткнул его винтовкой в землю. Потом положил Гарри так, чтобы окровавленный кончик штыка торчал, но кровь не стекла полностью в мокрую траву. Далее вылил бóльшую часть бутылки виски, оставив где-то четверть, и осторожно поставил рядом со штыком.

– Как вы думаете, что здесь произошло? – спросил я Сьюзан.

– Очевидно, пьяная драка, и они оба поскользнулись в мокрой траве и упали с обрыва.

– А что вы слышали?

– О! Я слышала, как двое мужчин громко спорили в холле. Я вышла на лестничную площадку и услышала, как они кричали во весь голос. Кто-то велел Гарри вернуться на свой пост, а Гарри ответил: «Нет, ей-богу, он все сейчас уладит». Еще я скажу, что они оба были пьяные, но не буду повторять те слова, которые они использовали. Последнее, что я слышала: они вместе, все еще споря, прошли через внутренний двор.

– Умница! Это именно то, что вы слышали.

Сьюзан прошла с нами к месту, где я оставил часового. Он еще дышал. Оставшаяся веревка ушла на то, чтобы связать охранников вместе на расстоянии нескольких футов друг от друга, концом веревки я обвязал свою руку. Руки несчастных были завязаны за спинами, поэтому они с трудом удерживали равновесие и еле могли устоять на крутой осыпающейся дорожке к причалу. Если кто-нибудь из них споткнется или поскользнется, я смогу резким рывком вернуть их в безопасное положение. Но я не стал обвязываться этой веревкой, подобно альпинистам. Если они собираются шагнуть в темноту, то это уже без меня.

– Спасибо, Сьюзан, – сказал я. – Вы очень сильно помогли. Не принимайте сегодня таблеток нембутала. Им покажется чертовски странно, если вы проспите до завтрашнего полудня.

– Хотелось бы, чтобы сейчас был полдень завтрашнего дня. Я вас не подведу, Калверт. Все будет хорошо, правда?

– Конечно.

Возникла пауза, затем она сказала:

– Вы же могли столкнуть этих двоих с обрыва, если бы захотели. Но вы этого не сделали. Вы могли порезать руку Гарри вместо своей. Простите меня за все, что я наговорила, мистер Калверт. Что вы ужасный и все такое. Вы просто делаете то, что должны. – (Еще одна пауза.) – Я думаю, вы чудесный.

– Они все в конце концов приходят к этому выводу, – сказал я, правда себе, потому что Сьюзан исчезла в тумане.

Хотел бы я с ней согласиться, но, увы, не считал себя чудесным. Я чертовски устал и сильно переживал из-за того, что даже при самом идеальном планировании остается элемент непредсказуемости. Я бы и медный грош не поставил на предстоящие в следующие двадцать четыре часа события. Я отвлекался от тревожных мыслей отчасти тем, что подгонял двоих пленников. Мы медленно спускались по осыпающейся коварной дорожке гуськом. Я замыкал нашу троицу и шел с фонарем в левой руке и с веревкой – в правой. Я также смутно размышлял о том, почему порезал себя, а не Гарри. Это же так логично: кровь Гарри на штыке Гарри.

– Полагаю, ты приятно прогулялся? – вежливо спросил Хатчинсон.

– Да, скучно не было. Тебе бы точно понравилось. – Я наблюдал за тем, как Хатчинсон гнал «Файркрест» сквозь туман и темноту. – Поделись профессиональным секретом. Как вообще тебе удалось найти путь к пирсу этой ночью? Туман стал вдвое гуще прежнего. Ты ходишь часами вверх-вниз, совершенно не представляется возможным определить твое местоположение, добавь сюда волны, приливы-отливы, туман и течения, но ты все равно появляешься в условленное время минута в минуту. Это же невозможно.

– Вот такой уровень навигационного мастерства, – торжественно произнес Хатчинсон. – Есть такие штуки, как карты, Калверт, и если посмотришь на ту, которая с большим масштабом для этой конкретной области, то увидишь отмель в восемь морских саженей – может, один кабельтов в длину, – находящуюся в полутора кабельтовых к западу от старого пирса. Я шел против ветра и течения до тех пор, пока эхолот не показал, что я у отмели, и затем бросил якорь. В назначенный час великий навигатор, то есть я, поднял якорь и позволил ветру и течению прибить судно обратно к берегу. Немногие сумели бы это сделать.

– Я сильно разочарован, – сказал я. – Больше никогда не буду о тебе прежнего мнения. Думаю, ты использовал такую же тактику, когда заходил сюда в первый раз?

– Плюс-минус. С той разницей, что ориентировался на серию из пяти отмелей и полос земли. Ну все, прощайте мои секреты. Куда направляемся теперь?

– Разве дядя