Стремление убивать - Марина Андреевна Юденич

И тут странная вещь приключилась.

Мне бы испугаться еще больше, но ужас вдруг отступил куда-то. И я обернулась. И увидела ее.

Лену.

Она стояла поодаль, тоже в зарослях камыша, но дальше от берега. И видно мне ее не очень хорошо, хотя я и сейчас вижу все как наяву и в том, что это была Лена, нисколько не сомневаюсь. Просто, знаете, как бывает в зарослях: видишь не всего человека, а лишь фрагменты его фигуры, те, что проглядывают в зелени. Так и тогда. И оттого, наверное, что все выглядело так… буднично, страх мой, вместо того чтобы разгореться с новой силой, совсем пропал. Единственное, чего я не смогла сделать, так это ответить ей.

Стою, смотрю и… молчу.

Она тоже помолчала какое-то время, а потом снова позвала меня, так же тихо, шепотом, и губы ее при этом совсем не двигались, словно голос звучал сам по себе, независимо от тела.

«Верочка! — услышала я. — Какая ты взрослая стала, девочка…»

И все. Больше не промолвила она ни слова.

Так постояла, посмотрела на меня, вроде даже улыбнулась слегка и исчезла.

— Как это исчезла? Ушла? Взлетела? Растворилась?

— Нет, именно — исчезла. Была — и нет. Ну, знаешь, как если бы я закрыла на секунду глаза, хотя я не закрывала их даже на долю секунды.

— И все?

— Все.

— И ни о чем не просила тебя, не спрашивала, не пыталась рассказать?

— Нет. Я рассказала все подробно. Больше не было ничего.

— И что же ты сделала потом, когда она исчезла?

— А что я могла сделать? Постояла еще какое-то время, хотя говорю же: со временем у меня некоторая путаница в голове. Потому что, когда пришла домой, было уже совсем темно, а я точно помню, что после ее исчезновения сразу же стала собирать этюдник, и было светло, даже сумерки еще не опустились.

— И ты никому не рассказывала об этом?

— Почему же не рассказывала? Сразу же рассказала маме и бабушке, а на следующий день — отцу Николаю.

— И что же отец Николай?

— Велел поставить свечку за упокой и молиться о грешной душе. И сам вроде бы служил какую-то службу.

— По самоубийце?

— Я не знаю точно. Но ведь отец Николай никогда не был жестким догматиком.

— Это верно. Широкой души был батюшка и с пониманием.

— Погодите, не о том сейчас речь. Значит, ты говоришь, Вера, это было летом? А какого, собственно, года?

— Семьдесят девятого, наверное…

— А Лена повесилась в семьдесят восьмом?

— Вроде бы… Да зачем тебе это?

— Просто хочу восстановить хронологию событий.

— По части хронологии в теме — Олег. Он в отличие от всех нас нигде не странствовал, с родней не ссорился и живет здесь почти безвылазно. Так ведь, Олеж?

— Вроде так. А что касается хронологии этой истории, так это смотря с чего начинать.

— Ну хотя бы с отъезда Роберта Кстати, ты его помнишь?

— Смутно. Он ведь на даче мало жил, так, наезжал иногда на выходные, но с нами почти не общался: на площадку не выходил…

И вообще…

Мне всегда казалось, что он старше нас, хотя на самом деле, как я теперь понимаю, наш ровесник. Просто, видимо, вел себя как старший — в этом все дело. А раз ровесник, значит, школу окончил в 1976-м и сразу же уехал. В семье тогда уже было неладно. Рассказывали, тетя Лена среди ночи выбегала на трассу, ловила первую попавшуюся машину и мчалась в Москву отлавливать своего благоверного. При этом была как бы не совсем в себе. Выбегала чуть ли не в ночной сорочке.

— А отчего это вдруг, не рассказывали?

— Вроде звонил ей кто-то из города и сообщал, что муж развлекается с очередной пассией… Она и вскидывалась.

— Да, я тоже слышала про эти звонки. Мама говорила, что кто-то планомерно изводил ее звонками и чуть ли не из-за них она теряла рассудок. А он… муж ее, действительно изменял ей на городской квартире, причем с ее же подругами. Находил в этом особый шарм…

— Понятно. Он ведь из «кухаркиных детей» в люди выбился, ему, надо полагать, доставляло особое удовольствие светских дам лбами сталкивать.

— Так я продолжаю. Значит, в семьдесят шестом Роберт уехал. И с той поры о нем ни слуху ни духу. Так?

— Не совсем.

— Что, Вера, он тебе тоже являлся?.. Не сердись… вырвалось. Просто уж очень ты у нас оказалась осведомленная, прямо кладезь какой-то. Ну, прости дурака. Так что значит «не совсем»?

— Не совсем — значит, что он сначала писал.

— Кому?

— Матери с бабушкой и… мне.

Стояла уже глубокая ночь, и она чувствовала себя здесь полноправной хозяйкой.

Увлеченные страшными воспоминаниями люди, казалось, напрочь позабыли о том, что территория дома все же принадлежит им, а посему, следуя давней традиции рода человеческого, не стоило бы допускать ночную мглу и пронизывающую туманную сырость в его пределы.

Но широко распахнутыми оставались большие окна, хотя струящаяся в них прохлада заставляла обитателей дома зябко ежиться в объятиях уютных кресел и диванов.

И огонь умер в камине.

Даже малой искры, способной возродить некогда буйное пламя, не осталось в обугленных недрах.

ЮЛИЯ

Непривычно ласковое московское лето закончилось рано.

Природа, очевидно, придерживалась того расхожего мнения, что хорошего всегда полагается понемножку, и уже в конце августа зарядили серые беспросветные дожди, ввергающие особо чувствительные души в жестокие сезонные депрессии.

Сентябрь, а вместе с ним и осень наступили поэтому как-то незаметно, словно прокравшись в город под прикрытием унылой серой пелены, повисшей над мокрыми мостовыми, как грязный тюль старой оконной занавески.

Тоска и уныние первых дней осени, однако, никак не сказались на светской жизни державной столицы. Модные персонажи всех рангов и мастей — респектабельные столпы политики и бизнеса, мэтры адвокатуры, скандальные звезды шоу-бизнеса, вездесущие «золотые перья», карточные шулеры и удачливые рыцари рулетки, а также несметное количество просто фланируюших тусовщиков — возвращались в свои городские квартиры и подмосковные усадьбы.

Начинался очередной зимний сезон.

И первым заметным его событием, по единодушному мнению светской тусовки, стала блестящая свадебная церемония.

Завидный жених — известный московский плейбой и нефтяной магнат Михаил Моргулис, покрытый бронзовым океаническим загаром, — сошел с трапа личного самолета, доставившего его в Москву прямо из-под пальм экзотического острова, под руку с изысканным юным созданием.

Создание звалось Юлией.

Никто толком не знал, в каких райских кущах нашел Моргулис свою сказочную Принцессу, но все как-то уверенно и сразу