Стремление убивать - Марина Андреевна Юденич

Так-то, милостивые государи и государыни!

Но — слаб человек!

Тысячу раз на разные лады провозглашают эту истину, да все не в том контексте. И оттого, вечная и непреложная, превратилась она в грубейшую ошибку.

Слаб человек!

Воистину — слаб! Но не в том заключается его слабость, что не может подчас противостоять своему естеству и следует врожденным инстинктам.

Отнюдь!

Это слабые, безвольные люди пытаются лукавым словоблудием перевернуть все с ног на голову. Родись они в стае, дружной и сильной, жизнь их прервалась бы скоро. Потому что подлинные хищники не прощают слабости и прекрасно понимают, хоть и лишены рассудка, что слабые сородичи представляют для стаи не меньшую опасность, чем сильные враги.

Иное дело человеческое общество, та же, по существу, стая хищников, власть в которой когда-то, на заре веков, коварством и хитростью захватили потомки больных и велеречивых, снедаемые наследственным позорным недугом — слабостью. Спасая себя, исключительно спасая себя! — а вовсе не следуя каким-то высоким нравственным принципам, — они создали однажды и преумножили за века философские и религиозные учения, проповедующие культ слабости, всепрощения и непротивления злу. Неплохо образованные — а что еще остается делать болезненному телу, как не бросить остаток сил на развитие разума? — они сумели полностью завладеть общественным сознанием. Из области нравственной яд их проповедей проник в области законотворчества и судопроизводства. Их стараниями на пути естественных стремлений возведены крепостные стены, сложенные из бесчисленного множества догм, запретов и табу, стократ укрепленные силой законов и системой карательных санкций.

И потому говорю я: «Слаб человек!»

Ибо не хватает у него сил разорвать порочный ханжеский круг и свершить то, чего громко требует его первородная сущность.

Слаб!

И оттого жестоко страдает, не понимая, за что ниспосланы душевные муки. А после, не выдержав пытки, совершает порой еще более страшные поступки, чем те, которых требовало истинное «я». И гибнет, душевно либо физически, что в глазах пресловутого общественного мнения почти всегда одно и то же.

* * *

— Но позвольте. — Андрей первым решился вступить в этот странный разговор, но и ему потребовалась для этого некоторая пауза, во время которой в комнате висела тяжелая, гнетущая тишина. — Позвольте, — повторил он, собираясь с силами, и нервно облизнул пересохшие губы: про остывающий чай все, конечно, забыли. — Взяв на вооружение вашу теорию, можно оправдать любого преступника: серийного убийцу, террориста, маньяка… По-вашему выходит, что все они — бравые парни, которые всего лишь следовали голосу своего истинного «я».

— Отнюдь! Вы перечисляете только действия, не потрудившись задуматься о мотивах и сопоставить их с естественными стремлениями живых существ.

Хранит ли ваша память хоть один пример из жизни животных, когда один хищник взял бы в заложники детенышей и самок другого?

Или вам известны жестокие убийства, совершенные животным только потому, что наступило полнолуние или первая, случайная жертва смутно напомнила ему самку, много лет назад отвергнувшую притязания?

Нет!

Можете не напрягать память, примеров она не подскажет. И следовательно, все гнусные преступления, перечисленные вами, никак не могут быть отнесены к естественным стремлениям разумного хищника — человека.

Забегая вперед, скажу, что зверь никогда не убивает, если сыт. Следовательно, отметаем все корыстные убийства, когда речь идет не о куске хлеба, а о миллионных состояниях, которые убийца при всем желании никогда не сможет потребить лично.

И уж тем более животные не ввергнут сородичей в массовую бойню, стремясь овладеть территорией, о существовании которой имеют самые смутные представления и не испытывают ни малейшей нужды в том, что-бы туда перебраться. Скажу больше: я утверждаю, что большинство диких, потрясающих жестокостью поступков люди совершают отнюдь не в силу природных инстинктов, а, как раз наоборот, потому, что какие-то естественные их стремления были задушены, быть может, очень давно, в самом раннем детстве. Но это отдельная сложная тема, и рассуждения о ней могут увести нас далеко от той проблемы, которую предстоит решить.

— Но бродягу, который убивает из-за куска хлеба, вы все же оправдываете?

— Нет. Он подлежит немедленному наказанию.

— Не понял…

— И я не поняла. Ведь голодный хищник убивает. Разве это не факт?

— Факт. Но голодный хищник не обладает и сотой долей тех возможностей, которыми наделен современный человек. Да, я убежден, что цивилизация принесла человечеству скорее — несчастья и неразрешимые проблемы, нежели — покой и благоденствие. Но нужно быть совершенным ортодоксом и безмозглым идиотом, чтобы не видеть тех очевидных знаний, навыков и умений, которые почерпнуло человечество из ее неиссякаемых источников. И потому голодный зверь и голодный бродяга — сиречь совсем не одно и то же То, что простительно и позволено природой одному, никак нельзя признать естественным правом другого. Потому что у бродяги на вооружении масса знаний и уловок, которыми щедро снабдила его цивилизация, и если он возьмет на себя труд хоть немного пораскинуть мозгами, сделать несколько шагов и нехитрых движений руками, то без труда добудет себе вдосыть хлеба, не совершая убийства.

— То есть — украдет?

— Да почему же непременно украдет, помилуйте?! Вот уж не знал, что мысли ваши, сударыня, так ленивы и порочны! Заработает! Выманит хитростью! Поменяет на что-то, чем наверняка владеет. Украдет — это уж в крайнем случае.

— Тогда — увольте меня! Я вас совсем не понимаю! Каковы должны быть условия, при которых это самое естественное стремление убивать может быть признано — по крайней мере вами, потому что более ни от кого я подобной теории не слышал — правомерным? Что такое должно произойти, чтобы современный человек, наделенный цивилизацией — вы этого не отрицаете! — многими знаниями и умениями, получил право убить себе подобного и был оправдан, потому что следовал — видите ли! — естественному стремлению убивать?!

— Но это же очень просто, друг мой! Просто в полемическом запале вы не желаете обращать внимание на очевидное.

Каковы условия? Извольте!

Спасение собственной жизни и жизни близких, да и вообще любых других людей, если на нее посягают неправомерно.

Трагические обстоятельства, которые сложились таким образом, что спасен может быть только один. Пресловутое «Боливар не выдержит двоих».

Жизнь другого человека оказалась непреодолимым препятствием на собственном жизненном пути. Именно жизнь, а не власть, слава, успехи… Именно непреодолимым, в том смысле, что другими способами, кроме убийства, его не устранить. И главное! Препятствовать она должна тоже именно жизни, а не карьере, любви, благополучию… Это ясно?

— Последний тезис — не очень…

— Странно, потому что