Стремление убивать - Марина Андреевна Юденич

вслед за ними приглашение работать за пределами СССР пришли ко мне довольно рано. В двадцать пять лет, если быть совсем уж точным. Надо сказать, что уже на последних курсах университета я увлекся психопатологией. И начал разрабатывать методику, позволяющую людям избавляться от различных патологических зависимостей без психотропного и нейролептического воздействия, без всевозможных жестких, «шоковых» методик, кодирований и прочих техник, связанных с насилием над психикой. Не буду засорять вашу память профессиональной терминологией, характеризующей суть методики, скажу только, что массовую известность она получила, как «СР»-методика, что означало методика «собственного решения»

— Но послушайте! О ней же трубили как о выдающемся открытии советских ученых, основанном на социалистическом методе убеждения. Так, по-моему. — Воспоминание словно хлестнуло Андрея изнутри, он даже вздрогнул и порывисто, всем корпусом повернулся к Хозяину.

— Совершенно верно. К социализму мой метод имел такое же отношение, как и к капитализму, и к любому другому «изму» — от троцкизма до маоизма, но политический ярлык сослужил тогда добрую службу.

— Да, я тоже помню. Об этом говорили… Правда, газет в то время почти не читал…

— А я как раз читал, и еще как. Это, можно сказать, было моей профессиональной обязанностью — читать газеты. И заставлять читать других.

— Я читала не по обязанности и тоже хорошо помню. Вы ведь разработали какой-то хитрый способ воздействия на алкоголиков, наркоманов и даже безответно влюбленных людей, которые после нескольких бесед со специалистом…

— Ну, не нескольких, а целого цикла, и не бесед — а общения, в ходе которого специалист совершал ряд манипуляций с сознанием, в результате чего человек принимал самостоятельное решение. Понимаете — это была главная составляющая! — самостоятельное решение!!! Суть его заключалась в том, что предмет вожделения, будь то наркотики, алкоголь, табак или — спасибо, что напомнили, Таня! — возлюбленная, не отвечающая взаимностью, на самом деле ему не так уж и нужен. Но, исцелясь от абсолютной, болезненной зависимости, пациент вовсе не должен был совсем отрекаться от укоренившихся привычек. То есть бывший алкоголик вполне мог позволить себе рюмку-другую в приличной компании, человеку, излечившемуся от табачной зависимости, под настроение или, скажем, чашку кофе не возбранялось выкурить хорошую сигарету, отверженный влюбленный мог немедленно влюбиться снова. Исключение составляли разве что наркоманы и еще некоторые категории больных, чьи недуги представляли, что называется, социальную опасность.

— С ума сойти можно! Но ведь если проблемы могли решаться таким волшебным образом, мир должны были населять теперь сплошь счастливые люди, а вам полагалась как минимум Нобелевская премия и памятники из чистого золота во всех европейских столицах!

— Напрасно иронизируете, Юлия. В таких вселенских масштабах моя методика, естественно, заработать не могла, потому что имела целый ряд ограничений, но она успешно работает и сегодня, хотя, понятное дело, новые поколения ее многократно усовершенствовали, перекроили, растащили по школам и направлениям. Ну и слава Богу! Главное, что до сих пор действует и помогает людям.

— Но почему же вы не дали ей свое имя, ведь теперь это на каждом шагу — метод такого-то… методика такой-то, исцелись по тому-то… возродись — по этому…

— Подозреваю, родная коммунистическая партия не одобрила индивидуализма. Мы ведь тогда более англичан заботились об английском газоне. Только у них — выстригали траву, а у нас — общественное сознание. Но у меня другой вопрос: почему вы кому-то доверили совершенствовать, перекраивать, растаскивать вашу методику? Могли же «сесть на тему». Были бы единственным мэтром, пророком в своем отечестве. Это «руководящая и направляющая» очень даже приветствовала.

— Верно. Но здесь мы как раз и подобрались к началу истории о том, как я страстно возжелал смерти своему ближнему.

Вернее, коллеге.

Неизвестному молодому аспиранту из Саратова.

Да, именно здесь пришла пора ему выйти на авансцену. Эдакий, знаете ли, ремикс картины Репина «Не ждали».

Но — обо всем по порядку.

Методика, само собой, положена была в основу диссертации, которую я написал за год. К тому времени метод, правда, полулегально, но с молчаливого одобрения начальства, в том числе и довольно высокого — медицинского и партийного, — был уже опробован в нескольких психоневрологических и наркологических диспансерах Москвы.

Результаты превзошли самые смелые ожидания.

Диссертации немедленно дали зеленый свет.

Известие о «выдающемся открытии молодой советской науки» уже готово было к запуску в информационное пространство — ждали только публикации автореферата…

И тут появился он.

Женя Керн из Саратова. Вернее, сначала рукопись, которую он прислал в редакцию толстого профессионального журнала. А там уже заготовлен был панегирик «выдающемуся открытию», и, конечно же, они первым делом позвонили моему научному руководителю, весьма почитаемому ученому мужу, между прочим, академику, со всеми соответствующими регалиями.

И закрутилось… Знаете, когда я читал эту рукопись, то не мог разобрать знакомых слов, такая меня обуревала ярость. Подонок! Гад! Украл! Списал! Подслушал! Разоблачу! Уничтожу! Убью!..

И все в таком духе, сами понимаете.

Академик багровея ликом и вторил в унисон.

Однако в инстанциях, куда, понятное дело, немедленно доложили, все же принято было решение: разобраться! Симпатии были на моей стороне, а если быть честным до конца, то просто академик очень уж давил своей геройской и лауреатской массой. Словом, в Саратов с парой известных специалистов, по общему мнению, грамотных и честных малых, отправили и вашего покорного слугу. Подробности за давностью опускаю, и, откровенно говоря, не слишком-то приятно мне все это вспоминать… да-с, словом, резюмирую: очень скоро по приезде в Саратов и я, и оба честных собрата по науке пришли к общему выводу: Евгений Керн свою работу писал самостоятельно. И свою — мою?! — методику разработал от корки до корки сам.

Вы спросите меня: как такое возможно?

Отвечу: не знаю!!!

До сих пор, по прошествии стольких лет, окончив Сорбонну, защитив две диссертации в России и одну во Франции, написав бездну трудов, завоевав… получив… освоив… став… et cetera, et cetera…

Все равно: не знаю!!!

Глупо было бы лукавить и не признаваться в том, что долгие годы после этой дикой истории я как одержимый пытался найти ответ. Кое-что нашлось. Я имею в виду некоторые похожие истории, даже более анекдотические.

Но — только факты. И никаких, даже самых бредовых, комментариев.

К примеру, в начале двадцатого столетия в одном из губернских сумасшедших домов произошел такой случай. Буйнопомешанный вдруг странным образом затих, спросил бумагу, карандаш и стал лихорадочно что-то писать. Проведя за этим занятием практически безостановочно несколько дней, он упал в глубокий обморок. Когда же врачи разобрали его каракули, то изумлению их не было предела. Потому что больной дословно воспроизвел несколько глав (?!) из