Тиран Рима - Саймон Скэрроу

Просто я надеялся, что стабильность, которую Август завещал Риму, продержится. Но, похоже, мы снова съезжаем в старые мерзости. Вместо сенаторских подлянок у нас – череда продажных диктаторов. Нерон, пожалуй, худший из них. Я уже вижу, какой он: пустой, тщеславный, эгоистичный, ни до кого ему дела нет. Для него мы все – инструмент его забав. Он, не моргнув глазом, бросит нас под колёса, если так спасёт свою шкуру. Хуже того, он вообще не понимает, что требуется, чтобы управлять могущественной державой. Принимает решения по прихоти, а через пару дней отменяет… Будет не такой уж большой утратой для Рима, если Буллон прикончит его вместе с нами.

- Может быть, - пожал плечами Макрон. - Я тут не ради Нерона и его шлюшки. Я просто хочу дожить до того дня, когда снова увижу Петронеллу и Бардею. А пока буду драться за своих. А жить или умереть – решат боги. Как всегда, а, Катон?

Катон усмехнулся мрачно.

- Как всегда, брат.

- Командир!

Они обернулись – Лемул стоял у подножия лестницы.

- Что такое? - требовательно спросил Катон.

- Вам лучше подойти немедленно. Похоже, Буллон делает свой ход.

Из-под дверей уже стелился дым, а сами створки были подсвечены слабым, но растущим пламенем с той стороны. Катон сжал губы.

- Я боялся, что он это сделает. Похоже, месть за сына ему важнее, чем сокровища Нерона. На том и закончились наши надежды, что они уйдут, насытившись добычей.

- Зато теперь о сдаче даже думать нечего, - заметил Макрон. - Через огонь не выйдешь. Это хоть немного придаст храбрости тем, кто тут внутри дрожит. Хотя наличие храбрости не делает тебя огнеупорным…

Катон повернулся к Лемулу.

- Затыкать дверь тряпьём – под порогом, по краям. Хоть немного задержим дым.

Пока Лемул занимался делом, Катон поднял взгляд на высокие проёмы под потолком. Он указал один Макрону.

- Видишь? Этот отсвет? Буллон разводит ещё костры вокруг зала. И держу пари, то же самое он задумал с императорскими покоями. Как я и говорил: ему нужна кровь, не добыча.

- Интересно, как он это объясняет толпе? - спросил Макрон.

- А ты хотел бы спорить с ним и его головорезами? Да и потом, если есть зрелище, где люди умирают, толпа всегда за. С их точки зрения, мы теперь часть неких игрищ.

Чем быстрее Лемул и его люди закрывали двери от дыма, тем быстрее дым проникал внутрь через высокие проёмы, принесённый налетающим ветром – предвестником надвигающейся бури. Он заволакивал потолок, расписанный небом и усыпанный стеклянными «звёздами». Отсвет огня под проёмами нарастал, и потрескивание пламени становилось отчётливо слышно в зале. Паника снова охватила дворцовую обслугу – да и некоторых солдат.

Вперёд протолкнули одного из слуг – освобождённого раба, что читалось по бронзовой табличке на цепочке у него на шее. Он заговорил, будто представляя всех остальных.

- Префект, мы должны сдаться, пока ещё есть время!

Катон покачал головой.

- Даже если им удастся притушить огонь у двери и выпустить нас, всех нас тут же перебьют. Пока мы здесь – у нас ещё есть надежда.

- Если мы останемся, нас же живьём сожжёт!

Макрон фыркнул, еле заметно усмехнувшись.

- Тогда мы в любом случае трупы. Какая разница?

Освобождённый раб отчаянно пытался найти выход.

- А если мы откроем двери и потушим пожар? У вас ещё полно солдат. Можно попробовать прорваться.

- Нет, - жёстко отрезал Катон. - Нам нечем тушить огонь. Ни воды, ни кусков ткани, чтобы сбить пламя. И даже если бы были – какой шанс у нескольких сотен прорубить себе путь через десятки тысяч? Это почти то же самоубийство.

Вольноотпущенник помедлил, затем кивнул в сторону Макрона.

- Ваш друг сказал, что мы всё равно мертвы. Так что нам терять?

Макрон отвёл взгляд и проворчал.

- Знаешь… в этом есть смысл. Обгорим, конечно, до костей, не спорю. Но хоть шанс подраться будет.

Катон откашлялся и заговорил громко, чтобы слышали все.

- Остаёмся где стоим. Ситуация может измениться. До тех пор – никаких разговоров о сдаче.

Он обвёл взглядом комнату, как бы призывая любого возразить. Никто не решился, и вольноотпущенник попятился назад к своим.

Они ждали в тишине, пока пламя всё выше облизывало проёмы, а дым густел, забивая горло. Через несколько минут офицер германской охраны вбежал в зал, остановился, оценивая обстановку, и подошёл к Катону.

- Бунтовщики разводят костры вокруг императорских покоев.

- Добро пожаловать в клуб, - хмыкнул Макрон.

- Цезарь требует, чтобы вы и ваши люди потушили их. Немедленно.

Катон указал на двери – их края уже светились: набивка, зажатая в щелях, начинала тлеть.

- И как Цезарь предлагает нам это сделать? За огнём – тысячи головорезов, готовых нас порубить. Мы до них просто не доберёмся. Так что, друг мой, если у Цезаря есть план получше – я слушаю.

Офицер почесал подбородок.

- Что я должен ему передать?

- Это уже твоя проблема, - сказал Макрон. - Можешь сообщить, что мы будем рады, если он спустится сам и всё разрешит здесь.

Офицер выпрямился и с холодной официальностью произнёс.

- Цезарь отдал вам приказ. Вы обязаны его выполнить. Я скажу ему, что передал вам его слова. Если вы ослушаетесь, вы предстанете перед ним и понесёте последствия.

Катону захотелось расхохотаться этому человеку в лицо. Какая власть, по его мнению, была у Цезаря над ними теперь? В их положении угроза гнева Нерона была не самой страшной перспективой. Перед лицом смерти все равны. Звание не значит ничего. Важно только то, как человек встретит свой конец.

- Советую тебе вернуться к Цезарю и объяснить ситуацию. Я не больше способен тушить эти пожары, чем улететь из города по воздуху. Передай Цезарю, что у него, как и у всех здесь присутствующих, есть выбор смерти…

Макрон расплылся в ухмылке, оценив намёк друга на «право выбора смерти» – формулировку, с которой аристократам, осуждённым императором, позволялось решать: броситься на меч самостоятельно или ждать, пока их прирежут преторианцы. «Кто чем размахивал – тем и огреют», - подумал он.- «Даже самого Цезаря».

Плечи офицера поникли.

- Я передам… Да помогут вам боги.

- Пусть помогут всем нам, - ответил Катон.

Офицер повернулся и покинул зал. Почти сразу клуб дыма сорвался с потолка и заставил всех в зале закашляться. Снаружи мелькнула ослепительная вспышка молнии, а