Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон

Вдруг в одночасье освободилось множество важных мест — как гражданских, так и военных вождей. Странник представил себе, как во всех этих племенах те, кто желал занять место погибших вождей, меряются теперь доблестью и временем, проведенным в совете. Рассматривали всегда самых подходящих кандидатов, после чего одного из них просили занять то или иное место. Ничего официального в этом не было. Такая просьба не означала, что люди всегда будут следовать за новым вождем. Команчи делали это до тех пор, пока вождь принимал верные решения, пока его магия не начинала слишком часто подводить или пока кто-то другой не становился более успешным в набегах или охоте. Тогда прежний вождь мог обнаружить, что его мнением больше не интересуются и к его советам не прислушиваются. Большинство претендентов были рады возможности вести за собой других. Но Странник замечал на многих лицах под масками внешнего спокойствия и торжественности напряженность от сознания ответственности момента. Он это прекрасно понимал. Более того, он не доверял тем, кто не выказывал никакого напряжения, — такие люди не понимали важности того, чем занимаются. Самонадеянность была еще более опасна, чем трусость.

Чтобы принять на себя ответственность за все племя, требовались время и опыт. Когда же она буквально сваливалась на голову, вместе с ней приходило и напряжение. Его создавало осознание того, что от твоего решения зависит выживание сотен человек.

После четырех дней переговоров совет наконец стал близиться к завершению, и по кругу пошла трубка. Если человек принимал ее, это означало, что он пойдет с Бизоньей Мочой. Если отказывался, значит, он остается. Пахаюка пропустил трубку, отказавшись от затяжки. Странник не заметил облегчения на лице Бизоньей Мочи, но знал, что он доволен, — рядом с Пахаюкой было бы трудно сохранить авторитет вождя. Многие из собравшихся в типи могли слышать о Страннике благодаря его репутации, но Пахаюку все знали лично.

Должно быть, ему тоже не терпелось выступить вместе со всеми, но, как обычно, здравый смысл в нем возобладал. Тем пенатека, кто решил остаться, тоже потребуется вождь. А если остается Пахаюка, то остаются и Знахарка, и Рассвет со своим семейством. Это хорошо.

Трубка все приближалась, а Странник никак не мог решить, как следует поступить ему самому. Подняв глаза, он перехватил мимолетный взгляд Бизоньей Мочи. Вождь отвел глаза так быстро, что заметить этот взгляд мог только тот, кому он предназначался. И решение было принято. Странник принял трубку и сделал глубокую затяжку. Сжимая трубку в руках, он произнес самую короткую речь в совете:

— Я — не пенатека. Я — квахади. Но мое сердце здесь, с друзьями и родичами. Их враги — мои враги. Техасцы отобрали земли у Едоков Меда. Когда-нибудь они могут попробовать проделать это и с нами. Бизонья Моча собирается им помешать. Он хочет истребить их или выгнать с наших земель навсегда, показав мощь Народа. Я пойду с ним и помогу, насколько это в моих силах.

Бизонья Моча собирался объявить войну Республике Техас, и помощь ему не помешает.

Глава 31

Сотни щитов и наконечников копий поблескивали в свете полной луны. В ночном походе их сопровождали миллионы роившихся вокруг светлячков. Окрестные холмы, казалось, сами ожили и пришли в движение, будто морские рифы в водовороте рыбьих косяков. Повсюду слышались пугающе равномерный скрип кожи и глухие удары тысяч копыт. Время от времени раздавался щелчок хлыста по спине упрямого мула; ржали и фыркали кони. Тихо постукивали, волочась по камням, длинные шесты, раздавался хруст веток. Но никаких разговоров или смеха. Никаких звуков, издаваемых человеком. И никакого лязга металла. Бизонья Моча со своими воинами, числом более тысячи, двигался в основном по ночам, упорно держа путь на юг и восток. Это была настоящая армия, с которой для поддержки ехали женщины и дети. Они прошли так близко от Остина, что разведчики команчей даже останавливались на утесах, чтобы посмотреть на мерцающие костры и отблески свечей в окнах хижин.

Это поселение они обошли стороной. Здесь все еще оставалось много солдат. Бизонья Моча направлялся в более густонаселенные районы, к побережью залива и беззащитным городам, прежде не испытывавшим на себе ярости Народа. Он не собирался тратить силы и терять людей, нападая на рассыпанные вдоль границы одиночные мелкие хижины.

Бен Мак-Каллох сдвинул на затылок видавшую виды, пропитанную потом кожаную шляпу. Она не позволяла густым каштановым волосам падать ему на глаза, когда он приседал на корточки, чтобы получше разглядеть следы. Он уже пять лет служил в рейнджерах, но прежде не встречал ничего подобного. След был шириной в полмили, и земля выглядела так, будто по ней прошла целая армия, волоча за собой плуги.

— Неужели бизоны забрались так далеко на юг? — Бен поморщился.

Джон Форд был хорошим адвокатом, хорошим врачом, землемером, репортером и политиком. Когда-нибудь он станет и хорошим рейнджером, но это будет еще не скоро. Однако гримаса Бена не ускользнула от него.

— Нет, конечно же! Это индейцы! Верно?

— Верно, — ответил Мак-Каллох, изучая сломанную травинку, поднятую из отпечатка копыта. — Едут по ночам и проходили здесь дня два назад. Не думаю, что их было меньше тысячи, если я не прав, то готов сожрать их лошадей.

— Может, лучше шляпу, Бен? Она все-таки под рукой, да и посолить ее проще будет, — пошутил Форд.

— Если бы я заметил эту шляпу на пастбище, принял бы ее за коровью лепешку. — Уильям Уоллес стоял, положив руки на бедра, и разглядывал следы.

В Мак-Каллохе и Форде было по шесть футов роста, но Уоллес возвышался над ними горой. Форд, не обращая на него внимания, тоже принялся рассматривать травинку.

— Откуда ты знаешь? Ну, что они едут по ночам и все такое.

— Они прутся прямо через мескитовые кусты, вместо того чтобы их объехать. Никто не сунется в мескитовые кусты, если их можно обойти. Черт, да их даже броненосцы обходят стороной! А трава совсем завяла и начинает подсыхать. Потрогай сам. Она попала под копыто пару дней назад или около того. Посмотри на следы насекомых, пересекающие этот след. Они их оставляют по ночам. Так что индейцы прошли здесь не раньше чем сутки назад.

— Как скажешь. Хотя я все равно не понимаю, как можно во всем этом разобраться.

— Научишься, Джон.

Учение давалось нелегко и временами заканчивалось смертью. Но за последние пять