Восьмерки - Джоанна Миллер

фартук и прохаживается по комнате, чувствуя, что не в состоянии ни на секунду забыть об инородном теле между ног. Что же теперь делать? Так и сидеть в этом душном номере и ждать, пока не вернется мать, — а это может занять несколько часов? Вот это и есть ее удел?

Торчать дома по неделе каждый месяц в этом поясе, будто лошадь в путах? Глаза у Доры вспыхивают от негодования, и она скидывает туфли так, что они летят через всю комнату. Затем сгребает в кучу коробки вместе с аптечными инструкциями и рвет на тысячу мелких кусочков, которые рассыпаются по полу, словно пепел.

12

Понедельник, 15 ноября 1920 года

(шестая неделя)

Колледж Сент-Хью,

Оксфорд

Дорогой Теддерс!

Огромное тебе спасибо за шампусик. (Здесь, в Оксфорде, каждое существительное должно оканчиваться на — ик, это закон.) Буду пить его тайком в шкафу и думать о тебе.

Ты спрашиваешь, как проходят мои дни? Я занята по горло. Математика? Это просто прекрасно.

Сегодня я слушала лекцию о последней теореме Ферма в Кибл-колледже. Когда вошел лектор и оказалось, что Э. Т. Спунер — не мистер, а мисс, двое парней взяли свои пальто и ушли. Видел бы ты их лица — такие самодовольные поросячьи рыльца! Есть же болваны, которые до сих пор никогда не слушали лекторов-женщин и уверены, что мы не можем быть такими же умными, как мужчины. Подобная тупость просто поражает.

Мисс Спунер, надо сказать, приняла это весьма достойно и сделала довольно любопытное отступление о Софи Жермен, которой так и не позволили построить математическую карьеру — несмотря на то, что она превосходно разбиралась в теории чисел и добилась огромных успехов в толковании теоремы мистера Ферма. Она даже диплома не получила.

После этого мы вместе с другой девушкой, замечательно саркастичной первокурсницей из колледжа Сент-Хильда, тайком подслушали разговоры: некоторые студенты сдержанно хвалили лектора. Один парень с лошадиными зубами подошел ко мне и предложил поужинать с ним в «Марио», но потерял интерес, когда я сказала, что буду вынуждена взять с собой сопровождающую, а в половине одиннадцатого вечера улечься в постель в обнимку с Ферма.

В выходные я видела на вечеринке Лэзенби и Батлер-Риза — они все так же невыносимо заносчивы. Пьяны были в дымину — накачались абсентом или еще какой-нибудь унылой дрянью. Они вступили в клуб Буллингдон и теперь развлекаются тем, что придавливают «эстетов» крокетными воротами к земле во дворе колледжа, а потом устраивают погром в их комнатах. Кажется, на прошлой неделе они угодили за решетку. Я очень рада, что ты не поступил в Ориел, иначе мне пришлось бы тебя презирать.

Не присылай больше подарков, милый, ты меня балуешь.

А хотя, знаешь — присылай! Не могу же я смириться с тем, что Дора получает больше знаков внимания, чем я. Хотя ее отец — фабрикант, она до невозможности хороша собой и невинна и с удовольствием потратила бы твои деньги на разные приятные вещи. Я должна вас познакомить. Кстати, как продвигаются поиски жены? Уверяю, ты не захотел бы меня больше в жены, если бы сегодня увидел, как я слезаю с велосипеда под дождем: руки красные, чулки забрызганы грязью, подмышки потные. Теперь я официально старая дева. Не хандрите там, дружочек. Это приказ.

Твоя подруга, старая дева

Отто

* * *

В одно пасмурное утро на шестой неделе занятий Дора получает приглашение для «мисс Гринвуд и ее подруг» на чай в Джезусе — от одного из друзей ее брата, Фрэнка Коллингема. Письмо, которое Дора читает, прислонившись к каминной полке, написано превосходным почерком с завитушками, кобальтовыми чернилами. Очевидно, мистер Коллингем узнал ее, увидев на Терл-стрит. Она помнит его: тихий молодой человек с прекрасными манерами, сын врача, к которому благоволила Дорина мама. Он поступил на службу вместе с Джорджем и вместе с ним проходил офицерскую подготовку. Джордж часто упоминал Фрэнка в своих коротеньких письмах, и то, что Фрэнк вернулся домой и учится на медика, несколько утешает Дору (хотя это утешение с примесью горечи).

Мисс Журден разрешает девушкам принять приглашение, если с ними будет сопровождающая. Мисс Кокс соглашается на эту роль при условии, что на обратном пути они заглянут в «Блэквелл» и вместе просмотрят полки с детективами. Мисс Кокс нравится Дора, она считает ее «самой многообещающей и благовоспитанной из всех» и даже подарила ей сшитую своими руками сумку лавандового цвета — к немалому веселью остальных.

Мистер Коллингем занял для них отдельную столовую на первом этаже парадного корпуса. Здесь удивительно уютно: стол сервирован начищенными серебряными приборами, вокруг камина расставлены зеленые кожаные кресла. Отдав служителю пальто, Отто со скрипом опускается в одно из них. Дора снимает перчатки и греет руки.

— Д-д-добро пожаловать в Джезус, — приветствует их мистер Коллингем с неуклюжим полупоклоном, памятным Доре с давних пор.

Он на пару дюймов ниже Беатрис, коренастый, с темными вьющимися волосами и сильным заиканием, которого при их последней встрече еще не было.

— П-п-пожалуйста, называйте меня Фрэнком, — говорит он и представляет двух своих друзей.

Когда они пожимают руки, Фрэнк задерживает в своей ладони Дорины пальцы чуть дольше, чем следовало бы.

— Я узнал вас, п-п-потому что вы очень похожи на своего б-б-брата, — тихо объясняет он, и Доре это одновременно и приятно, и грустно.

— Фрэнк не сказал вам, однако он звонил еще в два женских колледжа, пока не отыскал вас в Сент-Хью, — сообщает его приятель, и все смеются, а Фрэнк краснеет.

— Как вам Оксфорд? — спрашивает он. — Мне кажется, большинство парней в восторге от п-п-прихода дам. А те, кто д-д-до сих пор колебался, с облегчением видят, что не все из вас — воинствующие суфражистки, мечтающие сжечь Оксфордский союз д-д-дотла.

— О, мы это скоро сделаем, если он не откажется от своих идей и не начнет принимать женщин, — радостно заявляет Беатрис. — Мне ужасно хочется туда вступить.

Фрэнк хлопочет вокруг гостей, пока те греют ноги у камина.

— Я могу д-д-достать вам билеты на галерку. Дебаты в палате по четвергам всегда интересны даже для тех, кто не любит п-п-политику, — говорит он, поглядывая на Дору.

На стенах висят весла с именами гребцов и датами побед. Под ними — довоенные фотографии футбольных и крикетных команд: спортсмены в безупречной экипировке стоят со сложенными на груди руками на парадном дворе. Дора задумывается, многие ли из этих игроков еще способны скрестить руки на груди, не говоря уже о том, чтобы играть