Восьмерки - Джоанна Миллер

по латыни и греческому и по древней истории. Юная мисс Роджерс заняла первое место среди абитуриентов, и ей полагалась именная стипендия в Баллиоле или Вустере, но, когда выяснилось, что А. М. А. Х. Роджерс — женщина, она получила лишь стопку книг. Колледж Баллиол отдал ее место юноше, оказавшемуся шестым по успеваемости.

* * *

Летом 1918 года, после окончания шестимесячной службы, Отто уезжает в Лондон и начинает готовиться к поступлению в Оксфорд в июле будущего года. Возвращение в Оксфорд кажется ей правильным решением, и, хотя видеть Сомервиль все еще невыносимо, ей нравится район к северу от центра, и она подает заявление в Сент-Хью, где намерена изучать математику. Семья озадачена этим решением. Отто всегда была упрямицей, но теперь ее пыл несколько угас, все это заметили. Мама настаивает на том, чтобы она приняла предложение Тедди и вышла за него замуж, отец же говорит, что она вольна поступать как ей заблагорассудится, лишь бы его не позорила. Возможно, не будь у нее трех старших сестер, любимиц лондонского света, ей было бы труднее получить отцовское благословение, но теперь он рад доставить ей удовольствие. Отто нанимает репетиторов по математике и латыни — обоих по рекомендации мисс Роджерс, к которой обращается за советом. Отто успешно проходит и квалификационные экзамены, и собеседование, не приезжая в Оксфорд и отказываясь даже думать о нем до начала триместра. Ей неважно, что в мае 1919 года Конгрегация признает учащихся женщин полноправными студентами и что шесть месяцев спустя женщины старше тридцати лет впервые получают возможность голосовать. Когда в 1920 году Отто наконец занимает свое место в Сент-Хью, ей уже двадцать четыре года, и она ощущает себя утомленной жизнью светской львицей.

15

Пятница, 3 декабря 1920 года

(восьмая неделя)

В последний понедельник триместра вместо привычного послеобеденного похода в Бод Беатрис с остальными вынуждена явиться в кабинет директора на неприятную беседу — обсуждение их «выходки» в пятницу вечером. Мисс Журден с леденящим спокойствием заявляет, что отстранит студенток от занятий, если их еще раз застанут за распитием спиртных напитков на территории колледжа. За нарушение правил «восьмерки» получают штраф в полкроны на всех и до конца триместра лишаются права выходить в город после восьми вечера. Даже Отто изображает на лице раскаяние, и это, по мнению Беатрис, не лишнее, учитывая, что разъяренной мисс Журден пришлось помогать Марианне укладываться в постель, а потом будить Мод, чтобы та подтерла пол в коридоре.

— Вы еще легко отделались, — говорит за ужином Патриция. — В прошлом триместре она отчислила первокурсницу за опоздание из театра на пять минут.

Насколько Беатрис знает, мисс Журден обычно реагирует на нарушения дисциплины гораздо более свирепо, и предполагает, что директор сегодня просто в благодушном настроении: все-таки конец триместра на носу. Сильнее ее беспокоит то, что жизнь в восьмом коридоре никак не может войти в нормальную колею. Атмосфера неуютная, как после грозы: слишком тихо, слишком ясно. Наутро после злосчастного спиритического сеанса Отто принесла извинения и подарила каждой из них по пакетику засахаренного миндаля и букету лиловых хризантем. Беатрис, боясь расплакаться к общей неловкости, тоже извинилась и сказала, что будет рада оставить этот инцидент в прошлом. Однако Марианна с тех пор почти не выходит из своей комнаты — только в столовую или к Беатрис, чтобы попросить у нее на время пишущую машинку.

Отто огорчена такой явной отчужденностью Марианны.

— Я ей рассказала о своей работе в добровольческом отряде. Она ответила, что все понимает и что ей нечего прощать.

— У нее работы много, — говорит Беатрис. — Марианна на вас зла не держит. Думаю, ее расстроил спиритический сеанс. Это как-то связано с ее матерью. Тут дело не в вас.

— Может быть, ее это немного выбило из колеи, — добавляет Дора. — Дайте ей время.

— Хм… — говорит Отто, прикуривая сигарету. — Одно могу сказать точно: ей нужно перестать читать всяких малахольных.

Идет последняя неделя триместра, все заняты итоговыми сочинениями и подготовкой к Рождеству. Отец Беатрис присылает фруктовый кекс, который, как он знает, его дочь очень любит, и она разрезает его на четыре части, чтобы разделить с остальными. Погода мерзкая, все комнаты завешаны мокрой одеждой, от которой идет пар. Во вторник Беатрис предлагает сходить в «Электрик» на Касл-стрит посмотреть «Грозовой перевал» с Милтоном Росмером в главной роли. На афише у него до смешного огромные бакенбарды. Беатрис надеется, что этот поход поможет восстановить дружеские отношения, но Марианна отказывается. Отто подозревает, что у нее нет денег, и сама покупает все четыре билета, однако Марианна стоит на своем. Они идут втроем, без нее, но картина их разочаровывает, да и атмосфера оставляет желать лучшего.

В перерывах между занятиями, матчами и прогулками все заняты своими делами. Дора штудирует грамматику англосаксонского языка в библиотеке колледжа, Марианна всё прячется у себя комнате, где работает над каким-то грандиозным опусом: «тук-тук-тук» пишущей машинки, взятой у Беатрис, разносится по коридору до поздней ночи. Сама Беатрис мучается с заданием, требующим «подробно разобрать какой-либо аргумент в пользу существования Бога». Присутствие подруг за стеной слишком отвлекает — приходится идти в Бод и сидеть там, дрожа от холода. Мысль о том, что их великолепная четверка распалась навсегда, не дает Беатрис уснуть по ночам. Последние два месяца были самыми счастливыми в ее жизни, и подозрение, что Марианна решила порвать с «восьмерками», приводит ее в ужас, хотя она и не признается в этом остальным.

Отто тоже занята: под аккомпанемент Баха она заканчивает последние в этом триместре вычисления, заданные мисс Брокетт. Сейчас вся компания погрузилась в творчество немецких композиторов: это идея Беатрис — как знак солидарности в связи с условиями капитуляции.

— А знаете, мистер Бах не так уж плох, — говорит Отто за вечерним какао. — Прав был тот, кто сказал, что в гудении струн есть своя геометрия. Но вот Вагнер — это для меня уже слишком.

— Думаю, вы не удивитесь тому, что это сказал Пифагор, — сообщает Беатрис, осушая свою чашку. — Разве не утешает идея, что цифры и ноты объединяют стольких людей по всему миру, на каком бы языке они ни говорили?

— Меня больше утешило бы, — отвечает Отто, — если бы их правители не пытались оторвать друг другу головы.

* * *

В среду, во время хоккейной тренировки, Фрэнк Коллингем приходит к директору колледжа и спрашивает Дору. Когда она появляется — раскрасневшаяся, запыхавшаяся, без шляпки и пальто, — он отвешивает неуклюжий поклон и протягивает ей руку. Они выходят из ворот на тротуар, чтобы поговорить — под пристальными взглядами мисс Дженкинс и любопытных третьекурсниц. Дора не удивлена тем,