Тиран Рима - Саймон Скэрроу

- Ну, хотя бы этих двоих вытащили, - сказал Нерон.

Катон повернулся к нему и кивнул.

- Вытащили… - проговорил он. Он сглотнул, и они обменялись мрачными, короткими улыбками, прежде чем в мысли Катона снова вернулось сознание пропасти между ним и императором. - Благодарю за помощь, Цезарь.

Мгновение опасности прошло – и вместе с ним исчезла та краткая, почти товарищеская связь, возникшая на краю гибели. Макрон неловко прокашлялся, явно собираясь высказаться.

- Эм… насчёт слов, которые я… э-э… употребил в ваш адрес, Цезарь… Прошу прощения. Момент аффекта, накал эмоций и всё такое…

Нерон, кажется, не обратил на него внимания. Он осторожно поднялся на ноги, расправил мокрые складки плаща и, ухватившись за верх парапета, снова уставился на бушующее море, будто, не замечая летящих в лицо брызг.

Катон подтолкнул Макрона плечом и тихо шепнул ему в ухо.

- Пока он задумался, давай-ка отведём этих двоих обратно к причалу.

- Так! - кивнул Макрон и поманил выживших следовать за ним. Те присели, затаившись, дождались, пока очередная волна перекатится через пролом, и быстро перебежали по дорожке к относительно безопасному участку за парапетом. Катон проводил их взглядом, убедился, что они в укрытии, и только тогда подошёл к Нерону.

- Нам нужно уходить отсюда, Цезарь, - мягко сказал он.

Император, казалось, не слышал. Катон задумался, не ошеломил ли его весь пережитый ужас. Он прочистил горло и сказал громче.

- Цезарь?

Нерон продолжал смотреть вперёд. Катон обернулся и понял, что его так поразило. Меньше чем в четверти километра от берега большую корабельную тушу несло прямо на россыпь скал. Прикрывая глаза ладонью от ветра и дождя, Катон разглядел бирему – возможно, один из кораблей сопровождения хлебного флота. Мачта лежала, переброшенная через палубу, обвешанная снастями и лохмотьями парусов, которые метались на ветру. Команда – матросы и морские пехотинцы – что было сил пытались мечами и топорами обрубить обломки. Тем временем гребцы на двух скамьях вёсел отчаянно пытались оттащить судно прочь от скал. Безнадёжно – в бушующем море никакого согласованного гребка быть не могло, и длинные вёсла беспомощно колотились вразнобой. Было ясно: корабль обречён.

- Бедолаги…

- Что? - обернулся Нерон. - Что ты сказал?

- Им уже ничто не поможет, Цезарь.

- Ничто? НЕТ! Этого я не потерплю!

Нерон взметнул руки и, глубоко вдохнув, закричал в ревущее море.

- Нерон, сын божественного Клавдия и потомок Августа, повелевает тебе, о Нептун: даруй спасение тому кораблю и людям на нём! Я повелеваю именем Цезаря! Утихомирь волны и верни их к берегу в безопасности! Такова моя воля!

Вспышка молнии разорвала тьму – и на миг ослепительный свет высек из императора мраморную статую: руки раскинуты, плечи откинуты назад, подбородок гордо вздёрнут. В тот же миг и бирема, и море вокруг неё будто замерли в ледяной дымке, прежде чем сумрак и дождь вновь поглотили всё.

Катон увидел, как с открытого моря накатывает исполинская волна. На ходу она росла, поднимая бирему, накреняя её так, что несколько людей сорвались в воду. А потом корабль, как щепка, рванулся вперёд и со скрежетом, слышным даже с мола, врезался в скалы.

- Нет… - прошептал Нерон и замотал головой. - Этого не может быть! Как ты смеешь?!

Он сжал кулаки и, потрясая ими, взревел в сторону бушующих волн.

- Нептун, я проклинаю тебя! Слышишь?! Да вырвет Юпитер твои глаза и язык! Да сдерёт он твою плоть и разорвёт твои члены – по живому!

Катон инстинктивно отступил на шаг – так безумен был гнев, исказивший лицо императора. Затем он снова посмотрел на обречённый корабль, которого волны швыряли о чёрные скалы. Каждый новый удар дробил его всё дальше. Шторм повернул бирему кормой к берегу, и вскоре от некогда гордого военного судна оставались только клочья кормовой палубы и изящный веерообразный хвост руля, выгнутый над местом, где некогда стоял кормчий. Человек двенадцать ещё цеплялись за изломанные поручни.

- Пощади их! - завыл Нерон. - Ради милосердия, Юпитер Наилучший Величайший, я повелеваю…

Очередная гигантская волна обрушилась на то, что осталось от корпуса, и когда смертоносная масса воды откатила назад, не осталось уже ничего. Лишь щепки, кружащиеся в кипящей пене. Катон успел заметить одного человека – руки мелькнули над водой, но крутой обратный поток рванул его вниз, и он исчез.

Нерон медленно опустил руки. Голова его поникла – скорбь и отчаяние исказили его лицо. Катон секунду колебался, затем шагнул ближе и положил руку ему на плечо.

- Цезарь… Пойдём. Здесь уже ничего не сделать. Прошу.

Нерон поднял голову и кивнул. Катон обернулся и увидел Лемула с его людьми – вместе с несколькими спасёнными моряками они пробирались по дорожке обратно.

- Уходим, - твёрдо сказал он и повёл Нерона вперёд. Они промчались мимо пролома в парапете, ловя момент между волнами, затем поспешили к берегу, где их уже ждали Макрон и остальные.

******

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Шторм выдохся в предрассветные часы, так что, когда над Остией занялась заря, небо было уже чистым, а с моря тянул лишь лёгкий бриз, рябящий ленивую зыбь. Спокойствие после бури будто насмехалось над тем разгромом, что открылся в гавани и вдоль берега по обе стороны порта. Десятки кораблей затонули – над неподвижной водой торчали только мачты. Другие перевернулись, и их обросшие ракушками корпуса покачивались, точно дохлая рыба в пруду. Мелкие суда – рыбацкие лодки, ялики, прогулочные барки – были разнесены в щепки столкновениями с крупными кораблями или раздавлены между ними и причалом; от них остались лишь щепы, плавающие среди обломков и тел, разбросанных по глади порта. Лодки уже ходили туда-сюда, вытаскивая мёртвых, и воздух резал плач родных, когда трупы выкладывали длинным рядом вдоль пристани. Пройдут дни, прежде чем последних утопленников выбросит на берег, чтобы и они получили погребение – или, если никто их не опознает, легли в братскую могилу.

Сам порт тоже пострадал. С крыш зданий сорвало черепицу, с одного склада унесло всю кровлю, и дождь испортил весь груз внутри. Но больше всего поражали потери зерна: огромные запасы, шедшие с конвоем из Сицилии, ушли на дно вместе с судами, когда их настиг шторм. Лишь пять зерновозов уцелели, и даже на них шторм так тряхнул трюмы, что груз сместился, амфоры перебились, а содержимое пролилось