Тиран Рима - Саймон Скэрроу

Люди нехотя зашевелились, и глаза Макрона сверкнули. Он зашёлся яростью, шагнув к ближайшей кучке солдат и отвесив пинок тому, кто всё ещё спал.

- Ты, мать твою, оглох? Или уже сдох? Потому что очень скоро ты захочешь сдохнуть, если продолжишь валяться здесь, как залежавшаяся какашка на дне сортирной ямы! На ноги, солдат!

Последнюю фразу он взвизгнул так, что тот несчастный сжался, мигом схватил своё снаряжение и припустил к товарищам. Макрон шёл дальше, награждая таких же медлительных такими же «ободряющими» словами и подзатыльниками. Остальные центурионы и опционы взяли пример, поднимая своих измотанных людей и вгоняя их в порядок.

Лемул подбежал и отдал честь.

- Вызывали, командир?

Катон с удовлетворением отметил, что старый служака выглядит так, будто вовсе не знает усталости, несмотря на вчерашний марш и ночные опасные работы.

- Я веду большую часть когорты обратно в Рим. Похоже, нам выпала честь быть эскортом Цезаря.

Бровь Лемула поползла вверх.

- Для нашей братии это почёт, скажу я вам. За все мои годы такого не бывало. Да и при Тигеллине такого бы точно не дождались.

Катон пропустил замечание мимо ушей.

- Вторая центурия остаётся здесь вместе с твоими людьми – под твоим командованием. Проследишь, чтобы никто не полез в склады, и чтобы на улицах не было беспорядков. Применяй любую силу, какую сочтёшь нужной. Остаёшься до получения дальнейших приказов.

- Есть, господин.

Катон уловил лёгкое напряжение в голосе – Лемулу, видимо, было неприятно оставаться в стороне от императорского эскорта.

- Передай своим людям, что они отлично потрудились прошлой ночью. Когда вернутся в лагерь – пусть получат день увольнительной.

Лемул улыбнулся.

- Это им понравится.

- Всего один день, - добавил Катон. - А потом – обратно к тренировкам.

- Жду не дождусь.

Они обменялись салютами, и Лемул быстро вернулся к своим людям, которые с нескрываемым удовольствием наблюдали за тем, как другие готовятся к маршу. Катона всегда забавляло, как солдаты любят смотреть, когда кому-то достаётся служба тяжелее, чем у них самих. В ответ же воины других центурий выкрикивали ругательства и обещания наведаться к женщинам тех, кто остаётся в Остии.

Когда последние люди заняли свои места, Макрон рявкнул команду. Солдаты выровняли строй и встали «вольно».

- Когорта к маршу готова, командир!

- Очень хорошо, центурион.

Застёгивая ремни шлема, Катон занял место во главе центурии, которая должна была вывести колонну из порта. Императорский отряд и преторианцы уже были в седле, и Нерон ехал впереди, принимая приветствия каждой центурии по очереди. Он натянул поводья, когда достиг Катона, и заговорил громко, так чтобы слышали все.

- Нам доставляет огромное удовольствие видеть столь доблестных людей, префект Катон. Будь уверен: Цезарь не забудет того, что они сделали прошлой ночью. Им есть чем гордиться.

«Приукрашивает», - подумал Катон. Его люди сделали лишь то, что должны, и в основном поддерживали порядок. Лишь Лемул и его ребята действительно рисковали шкурами. Но Катон не возражал против похвалы – для духа солдат это было полезно.

- Цезарь слишком добр.

- Отнюдь. И я не забуду и храбрость их командира.

Катон склонил голову в благодарность, успев заметить, как Тигеллин немного позади императора метнул в него гневный, кислый взгляд.

- В путь! - объявил Нерон и повёл свой небольшой конный отряд по главной улице к городским воротам.

Катон выдержал дистанцию в десять шагов и затем вывел вперёд первую центурию. Остальные последовали за ним, явно стремясь вернуться к уюту римских казарм.

Небо ещё оставалось хмурым, но по мере того как утро тянулось, лучи солнца время от времени прорывали облака и мягко ложились на землю. Несмотря на мокрую одежду и сырую амуницию, настроение у людей заметно поднялось. Не осталось и следа от мрачного раздражения вчерашнего марша. Они изменились – так, как меняются солдаты, прошедшие вместе через трудности. Теперь они были куда больше похожи на тех воинов, какими Катон хотел их видеть.

Кто-то в головной центурии завёл походную песню, и её быстро подхватила вся колонна. Впереди Нерон обернулся в седле и ухмыльнулся – как и подобает командиру, у которого за спиной идут бодрые, довольные воины.

- Сегодня они прямо сияют, - заметил Макрон Катону. - Пусть бы так и дальше.

Он внимательно посмотрел на друга, встревоженный его тоном.

- Что с тобой, парень? Погода хорошая, настроение отличное, мы у императора почти любимчики. Наслаждайся моментом.

- Наслаждаюсь.

- Если это твое довольное лицо, то хрен знает, как ты выглядишь, когда ты недоволен.

Катон невольно улыбнулся.

- Вот так лучше! - Макрон хлопнул его по плечу. - Мы ещё сделаем из тебя оптимиста.

- Я предпочту оставаться реалистом.

- Да ну? Тогда по-реальному: что тебе сейчас не нравится?

- Кроме того, что почти весь зерновой конвой лежит на дне моря? В Риме будут проблемы.

- Первый раз, что ли, задержки с зерном? Именно для таких случаев и держат хороший запас в складах Форума Боариума. Ну, цены подрастут ненадолго, но если чернь начнёт ворчать – Нерон сбацает пару дней гладиаторских боёв или ещё каких-нибудь колесничных гонок. Толпа моментально переключится. Всегда работало. Так что подбородок выше и хватит киснуть.

Катон понимал, что друг говорит разумные вещи, однако назойливое чувство тревоги и ожидания беды продолжало саднить в глубине сознания. Он слишком хорошо знал себя – такой уж у него характер, и ни логика, ни бодрая бравада Макрона не могли это изменить. Тем не менее он решил изобразить улыбку – ради солдат в строю.

- Вот так-то! - рассмеялся Макрон и, набрав побольше воздуха, присоединился к хору остальных, громогласно выводя особенно непристойные строчки походной песни. Через мгновение Катон тоже подтянулся и почувствовал, как напряжение внутри начинает понемногу отпускать.

Они прошли почти половину пути до Рима, когда Нерон отвёл коня в сторону, махнул своему эскорту продолжать движение вперёд и сам откатился назад – к голове когорты. Макрон и Катон мгновенно смолкли и склонили головы в приветствии, когда император повернул коня, чтобы ехать рядом с ними. Несмотря на свежую смену одежды, волосы Нерона были спутаны, как после ночёвки в конюшне, а вместо привычной бледности на щеках проступил румянец, и держался он куда более расслабленно, чем когда-либо видел его Катон.

- Осталось уже недалеко, офицеры, - начал он слегка неловко. Кивнул назад через плечо. -