Тиран Рима - Саймон Скэрроу

Люди Катона всю ночь помогали в спасательных работах, вытаскивали всё, что ещё можно было выудить с судов у причала. Параллельно они охраняли склады и патрулировали тёмные улицы, удерживая воров и грабителей, которые было ринулись воспользоваться суматохой. Теперь, с наступлением утра, порт казался затихшим, если не считать плача скорбящих, криков чаек, пикирующих на добычу, и команд, которыми капитаны уцелевших кораблей подгоняли людей, пытавшихся разъединить перепутавшиеся суда и вычерпать воду. Одна из центурий стояла на страже у складов и набережной, в то время как их измотанные товарищи спали там, где нашли хоть какой-то угол от ветра.

- Вот же дерьмо… - тихо сказал Макрон, глядя с площадки у подножия маяка. - Разгребать всё это и возвращать порт к нормальной работе – задача не на один день.

Катон сидел неподалёку, прислонившись спиной к основанию маяка. Он кивнул, зевнул и потер затуманенный взгляд. Язык казался деревянным; он сделал глоток из фляги, а остатки плеснул себе на лицо, надеясь хоть немного прийти в себя.

- В лучшем случае – несколько дней, пока расчистят гавань, - заключил он. - А чтобы поднять и раздолбить на части эти суда – ещё дольше. Если император пошлёт за новым зерном, то свежий конвой прибудет не раньше чем через месяц.

- Когда в Риме узнают, поднимется шум, - Макрон бросил взгляд в сторону штаб-квартиры начальника порта, где Нерон с небольшой свитой пережидал ночь. У входа стоял караул преторианцев, опершись о щиты. Макрон почесал щетину. - У Нерона будет забот по горло… Мне это даже на руку. Как думаешь, он простит мне… э-э… крепкое словцо вчера? Кажется, его не часто посылают таким манером, как простого легионера.

- Скорее всего, нет, - Катон коротко усмехнулся. - Но думаю, сейчас у него куда более насущные проблемы. И будут ещё несколько дней. Я бы не слишком переживал. Поспорил бы, что он втайне даже гордится тем, что его хоть на миг приняли за одного из солдат.

Макрон чуть приободрился его словами.

- Надо признать, что, несмотря на всё, что о нём говорят, парень вчера проявил яйца, - добавил он.

- Да… - устало произнёс Катон.

Даже его измученному мозгу не стоило труда вызвать в памяти жуткие картины ночи: ревущий шторм, тот миг, когда верёвку вырвало из его рук, и он вцепился в скалу, ожидая возможности вырваться из-под волны. Умирать можно по-разному, но захлебнуться – это то, чего он боялся больше всего. Он заставил себя отогнать эти воспоминания и сосредоточиться на словах Макрона о Нероне. Катон и сам видел императора иначе после вчерашней ночи. Немногие мужчины добровольно разделили бы тот риск, который для Катона и Макрона был обязанностью. Уж точно не большинство аристократов и придворных.

Он задумался, поставили бы себя заговорщики вокруг Веспасиана под удар так же добровольно, как это сделал Нерон.

- Он удивил меня, - продолжил Катон. - Этого у него не отнимешь.

Но тут же в памяти всплыл миг, когда Нерон стоял у парапета и вопил к богам, требуя, чтобы они услышали и повиновались. Широко раскрытые глаза, надсадный визг – всё это отдавало тревожным фанатизмом. И хуже всего – его уверенность, что он не просто разговаривает с богами, но способен приказывать им. В лучшем случае это было заблуждение; в худшем – признаки безумия. И это тот сорт безумия, которым правитель обладать не должен, а народ – терпеть.

Проблема быть живым божеством состояла в искушении вести себя как бог. Люди такого склада представляли опасность для всех остальных – так думал Катон.

Но если не Нерон – то кто? Кто ещё способен удержать верность легионов и толпы и сохранить тонкий баланс сил, не давая Риму скатиться в ужасы гражданских войн, терзавших страну последние десятилетия Республики? Уж точно не большинство тех, кто собрался у Веспасиана обсуждать свержение императора. Из всех только Веспасиан внушал хоть какую-то надежду на приличного правителя, и тот не подал ни малейшего вида, что он сам метит на трон.

Катон прервал ход своих мыслей.

А может, бывший командир всё-таки лелеял такие амбиции? Что если он играет в долгую партию? Потихоньку собирает вокруг себя сторонников, по шагу прокладывая путь к пурпурной тоге? А его прямолинейность боевого ветерана – лишь ширма, за которой уже начинается осторожная дорога к власти? И использует ли он для этого окружающих, в том числе самого Катона?

Катон надеялся, что нет. Надеялся, что знает Веспасиана достаточно, чтобы быть уверенным: тот держит себя на куда более высокой нравственной планке. Но амбиции – штука коварная. Часто они проявлялись не сразу, а постепенно. И порой становились неизбежностью – во имя общего блага… или самосохранения.

Стремление к власти ради добродетели – скорее исключение, чем правило.

Амбиции должны быть куда крепче.

Его размышления резко оборвались, когда он увидел, как император с приближёнными выходит из штаб-квартиры начальника порта. Пока слуги вели лошадей из конюшен, к Катону стремительно подскочил Тигеллин.

- Поднимай своих людей. Твоей когорте оказана честь сопровождать Цезаря обратно в Рим.

Катон уставился на него пустым взглядом, пока измученный мозг переваривал приказ.

- Чего ты ждёшь, префект Катон? - Тигеллин сложил ладони, подталкивая жестом. - Встать! Шевелись.

Катон поднялся, распрямляясь со скрипом и потирая спину.

- Нам нужно оставить людей здесь, чтобы охранять склады. Городская стража сама не справится.

Тигеллин посмотрел вдоль причала, где кучковались люди, явно готовые к неприятностям. Он снова повернулся к Катону.

- Ладно. Оставишь две центурии. Их потом можно будет отозвать или заменить, если понадобится. Но остальные пусть строятся немедленно. Не вздумай тянуть, префект. Нерон жаждет вернуться в Рим.

- Тогда почему бы ему не ехать без нас?

Ноздри Тигеллина едва заметно дрогнули, и ему пришлось взять себя в руки, прежде чем ответить.

- Потому что Цезарь желает воздать тебе и твоим людям честь за спасённые прошлой ночью жизни. Лично я считаю, что вы просто делали свою работу. Но он смотрит на это иначе. Однако, советую не испытывать судьбу и не задерживать его без нужды.

Не дожидаясь ответа и не добавив ни слова, Тигеллин развернулся и зашагал обратно к императору.

Катон покатил головой, размяв шею.

- Ты слышал. Вторая центурия остаётся здесь с Лемулом и его людьми. Отправь его ко мне.

Макрон поднялся с гримасой и сложил ладони рупором.

- Первая