Восьмерки - Джоанна Миллер

— А как поживают кролики?

В груди у Доры екает, и она тут же думает: какая же она глупая, что вчера не вымыла голову! Он стоит в трех футах от нее, а может, и меньше. Подняв взгляд, она понимает, что Чарльз Бейкер еще слишком молод для адвоката: ему, кажется, лет восемнадцать-девятнадцать. Дора знает, что в последнее время Судебные инны все шире раскидывают свои сети в поисках новобранцев. Так что он, должно быть, студент.

— Э-э-э… У них все хорошо, — отвечает она. Щеки у нее пылают, кожа под волосами чешется. — Большое спасибо, — добавляет она и принимается стирать карандашные пометки с карточки, на которую ей предстоит вписать его данные.

— Это самое малое, что я мог сделать, мисс Гринвуд. Жаль, что я не повидался с вами, когда приходил.

— Вы знаете, как меня зовут… — произносит она в замешательстве и тут же бранит себя за это. Что за глупость! Он же приходил к ним домой.

— Знаю, — отвечает он. — Я настоящий Шерлок Холмс, хоть кого спросите.

Дора смеется. В очереди раздается ропот.

— У меня уже есть формуляр. — Курсант протягивает ей листок. — Я вот эту возьму.

Они соприкасаются кончиками пальцев под потрепанным экземпляром «Похищенного» Стивенсона, и между ними словно проскакивает искра.

Когда Дора с Хильдой выходят в пять часов из библиотеки, Бейкер ждет на улице с книгой под мышкой, стряхивая пушинки с рукава. Его мундир выглядит безупречно, замечает Дора, латунные пуговицы сверкают, и на каждой из них ухмыляется крылатый дьявол с трезубцем в руках.

— Мне к лагерю как раз с вами по дороге, дамы. Могу ли я составить вам компанию — если, конечно, вы направляетесь домой?

— Мы не против, правда, Дора? — отвечает Хильда, подталкивая ее локтем, а у той сердце бешено колотится в груди.

Бейкер отвешивает театральный поклон.

— Весь корпус будет мне завидовать.

— Дора — самая красивая девушка в Беркхэмстеде, — сообщает Хильда. — Вы согласны?

— Хильда! — протестует Дора, и щеки у нее пунцовеют.

Чарльз Бейкер довольно смеется.

— Не стану этого отрицать.

Дорога домой занимает больше времени, чем обычно. Чарльз рассказывает им истории о том, как курсанты, не умея ориентироваться по компасу, плутают в ночном лесу, как будущие адвокаты отбиваются от дисциплинарных взысканий, находя себе оправдания, как он заплатил местному мальчишке шиллинг, чтобы тот нашел для него двух крольчат. Мать у него снобка, рассказывает он, далеко не такая очаровательная, как миссис Гринвуд, но она недавно прислала ему новые ботинки и полевую форму, так что жаловаться ему не приходится. После войны он собирается поступать в Куинз-колледж в Оксфорде изучать юриспруденцию и поддерживает право женщин на образование. На будущей неделе он отправляется «на охоту». Он понимает, что во Франции может и не уцелеть, но каждый ведь должен внести свою лепту, правда?

В конце их прогулки, когда они поднимаются по холму к Фэйрвью, он пожимает девушкам руки и просит разрешения проводить их завтра.

— Я знаю, что он заглядывается на тебя и немного чересчур рисуется, но, по-моему, он потрясающий, — заявляет Хильда, сдвигая очки на вспотевшую переносицу.

Дора мысленно возносит благодарственную молитву Гилберту за принесенную им жертву.

* * *

Остаток июля проходит в мареве библиотечных дней и вечерних прогулок. Чарльз сопровождает девушек всякий раз, когда свободен, иногда прихватывает с собой товарища для компании. Они ходят смотреть на спортивный праздник в корпусе: Чарльз побеждает в беге в мешках, но падает носом вниз, когда курсанты состязаются в перетягивании каната. В другие дни они катаются на велосипедах по окрестностям, устраивают пикники или ходят в кино. Дора замечает, с какой легкостью Чарльз идет по жизни, отмахиваясь от неудач и сожалений, словно от мух, и он всегда в поиске новой забавы или источника развлечений. Он не отличается ни пунктуальностью, ни организованностью, но его непосредственность заразительна. Поначалу Дора опасается, что она для него слишком серьезна, слишком обыкновенна и он скоро потеряет к ней интерес, но он продолжает приходить. К ее удивлению и разочарованию, он — безупречный джентльмен.

В начале августа Хильда спрашивает Чарльза, не покажет ли он ей окопы, которые копают солдаты на Беркхэмстед-Коммон. Ей хочется представить, где находятся ее братья. Дора присоединяется к этому пожеланию, втайне стыдясь, что сама не догадалась попросить раньше. Ей следовало бы чаще думать о Джордже в это лето, но он почти не пишет, а если пишет, то не ей. Приехав домой в отпуск в прошлом году, он большую часть времени или спал, или сидел в «Короне». Был замкнут, раздражителен и, казалось, предпочитал родным компанию расквартированных в городке курсантов.

Гражданским вход в расположение части запрещен, однако Чарльз, предварительно разведав обстановку, однажды вечером все же проводит их туда. Траншеи начинаются в полумиле от Фэйрвью, по другую сторону дороги, ведущей из городка. Сразу за дорогой пыльная тропинка сворачивает через заросли деревьев на покатую поляну. Земля усеяна ямами и грудами серых комьев. Это зрелище напоминает Доре недовырытый котлован под фундамент какого-то огромного здания.

Через несколько минут ей удается различить зигзагообразную систему траншей — узких и широких, — протянувшуюся через всю местность. Трава почти вся вытоптана, но вокруг царит атмосфера порядка и спокойствия. Слышно, как тихонько перекликаются друг с другом кукушки. На краю поляны аккуратными кучами сложены кремень, доски, мешки с песком, стоят телеги и палатки. За ними, в тени боярышника, дуба и бука, выстроились орудийные повозки на ярко-красных колесах.

— Представляешь? — шепчет Хильда. — Вот в этом жить…

Дора едва заметно качает головой. Ей не хочется испортить момент.

— Итак, дамы, существует три способа вырыть траншею, — говорит Чарльз, уперев руки в бока. — Первый — сверху, и побыстрее, иначе ты покойник. Или прокопать туннель, а потом обрушить верх. Или вгрызаться сбоку.

Он спрыгивает в ближайшую траншею.

— Работка из-за глины и кремня не из легких, но мы очень гордимся этими красавицами. Сейчас их тут миль на шесть, не меньше. — Чарльз с нежностью поглаживает стену из мешков с песком. — В августе над этим делом попотеешь. А если потеряешь лопату, сержант обеспечит тебе неделю чистки сортиров.

Чарльз жестом предлагает Доре спрыгнуть вниз, в его объятия. Она спрыгивает и едва не поскальзывается на досках, но он подхватывает ее. Хильда прыгает следом, тактично отойдя подальше вправо.

— Это начало линии фронта, а это — вторая линия окопов. — Чарльз ведет Дору налево, к небольшой орудийной башне и ряду окошек в мешках с песком. — Вот пулеметная установка, а тут бойницы, через которые можно просунуть винтовку.

Окоп глубже, чем Дора себе