Тиран Рима - Саймон Скэрроу

- Цезарь, - вмешался Сенека, - я полагаю, первоочередная задача - найти экстренные запасы зерна для народа. Когда люди сыты, им куда менее охота выходить на улицы. Как говорится, любое царство или империя находятся не более чем в пяти приёмах пищи от восстания. Хлеб и зрелища – лучшие средства поддержания порядка.

Нерон медленно кивнул:

- Верно.

Он повернулся к квестору:

- Сколько зерна осталось в городе?

- Цезарь, мы ещё не успели подсчитать…

- Мне нужны ответы, а не оправдания, - рявкнул Нерон.

Молодой чиновник поспешно глянул на восковую табличку:

- Как Цезарю уже докладывали, пожар уничтожил склады, где хранилось зерно. Я… я полагаю, что весь запас погиб или стал непригодным. Возможно, кое-что ещё можно спасти, - добавил он воодушевлённо. - Оно обуглено, но, думаю, съедобно.

- Ты думаешь, - презрительно повторил Нерон. - Я бы хотел посмотреть, как ты это будешь есть.

Он перевёл взгляд на главу гильдии зерноторговцев:

- Надеюсь, у тебя новости получше. Сколько зерна имеют ваши люди в Риме?

Тот нервно облизнул губы:

- Недостаточно, чтобы прокормить население, Цезарь. Мы снабжаем тех, кто не получает зернового пайка или не нуждается в нём. Если мы откроем наши хранилища для вас…

Нерон поднял бровь:

- Если?

Глава гильдии покачал головой:

- Простите меня, Цезарь. Разумеется, наши члены сделают всё возможное, чтобы помочь Риму в трудный час.

- Какой благородный порыв. Так сколько дней запасов вы и ваши приятели сможете дать?

- Два… возможно, три дня, Цезарь.

- Понятно. Значит, если мы не найдём решения, через три дня город останется без зерна.

Повисла тишина, пока остальные осознавали чудовищный смысл этих слов. Зерновой паёк получали около четверти миллиона граждан – чтобы кормить свои семьи. Но, как знал Катон, этого едва хватало, чтобы держать людей всего в нескольких шагах от голодной смерти.

Если станет известно, что до голода – три дня, начнётся паника.

Затем отчаяние. А за ним – ярость, на которую способен только человек, видевший, как умирают с голода его дети.

- Тогда нужно действовать, господа, - сказал Нерон. - Хочу, чтобы во все города в пределах ста пятидесяти километров от Рима отправили гонцов: пусть везут нам любые запасы зерна, какие у них есть. А пока мы объявим, что я беру запасы гильдии под свой контроль и лично обеспечу, чтобы мой народ был накормлен. Это сильно успокоит толпу.

Катон ощутил тревогу от этих слов. Он мгновенно перебрал в голове практическую сторону вопроса: чтобы сообщение дошло до самых дальних городов, потребуются дни. Потом ещё дни, чтобы они отправили обозы. Воловья повозка за хороший день осиливает всего тридцать с небольшим километров. К тому времени, как первые поставки появятся у стен Рима, порядок в городе может рухнуть полностью, а улицы – превратиться в реки крови. И бедняки будут далеко не единственными жертвами, когда толпа обрушит ярость на богачей.

Приказы императора – пусть и благие – были недостаточны. Должен быть лучший выход.

Катон оглядел присутствующих, остановив взгляд на Сенеке. Уж мудрейший советник Нерона должен видеть опасность. Но Сенека молчал, а его лицо застыло каменной маской, по которой невозможно было понять, что он думает.

Нерон уже поднялся, собираясь уйти, и Катон понял: у него есть лишь несколько секунд, чтобы предупредить правителя о серьёзнейшей угрозе.

- Цезарь, могу я говорить?

Нерон замер, потом снова опустился на трон. Остальные посмотрели на Катона с разными выражениями: удивлением, любопытством, а Тигеллин - с плохо скрываемым злорадством.

Император нахмурился:

- Что такое, префект Катон? И учти: если уж ты заговорил, пусть твои слова стоят того. У нас мало времени. Я готов выслушать тебя только из благодарности за службу, что ты оказал мне в последние два дня, и из уважения к смерти твоего товарища, центуриона Макрона. Говорят, он был одним из лучших солдат, что когда-либо жили.

- Да, Цезарь. - Снова в сердце Катон поднялась волна горя, но он подавил её. Для этого будет время позже. - Мне пришло в голову: если народу сказать, что вы взяли под контроль запасы гильдии, то они быстро поймут, что этих запасов хватит ненадолго. Им нужно нечто другое – уверенность.

- И каким образом, по-твоему, я должен её им дать?

- Им нужно верить, что зерна достаточно, чтобы переждать временный голод.

- Ты предлагаешь мне солгать им?

- Когда правда ведёт к катастрофе, обман обычно выглядит предпочтительнее.

- Ха! - фыркнул Тигеллин. - Ты предлагаешь Цезарю лгать своему народу! Как ты смеешь распространять такую клевету?

- Цезарь, прошу, дослушайте! - перекрыл Катон его голос.

Тигеллин шагнул вперёд к помосту, намереваясь продолжить возмущение, но Нерон поднял руку:

- Молчать. Я хочу услышать его.

Тигеллин отступил. Император повернулся к Катону:

- Подбирай слова осторожно, префект. Было бы крайне… неприятно, если бы твой недавний назначенный пост вдруг оказался кратким. - Последние два слова он выделил особенно тяжёлым тоном.

- Благодарю, Цезарь. Я не предлагаю вам лгать. Лишь… не говорить всей правды. Народу нужно быть уверенным, что вы контролируете ситуацию, и что они не останутся голодными. Было бы разумно скрыть, что вы отправили за запасами зерна. Если слухи об этом просочатся, они поймут, насколько отчаянное положение в Риме, и начнётся паника. Им нужно верить, что в городе уже есть достаточно зерна.

- Но ведь его недостаточно, так?

- Нет, Цезарь. Но вы должны убедить их в обратном.

- Как?

- Предлагаю жест. Квестор говорит, что кое-что из повреждённого зерна ещё можно спасти – частично подгоревшее, частично пропитанное дымом. Я предлагаю вам велеть выбросить всё это зерно в Тибр.

- Что?! - взревел Тигеллин, не удержавшись. - Ты в своём уме? Это то самое зерно, которым можно прокормить тысячи людей! Цезарь, это безумие!

- Тысячи, возможно, - продолжил Катон. - Но это мало что изменит через день-другой. Более того, если народу предложить испорченное зерно, это только покажет, насколько отчаянно наше положение. Как Цезарь и сказал, никто бы не стал есть такую дрянь.

- В обычных обстоятельствах – нет.

- А мы живём не в обычных обстоятельствах. И сейчас нам нужно, чтобы народ верил: у императора есть средство наготове. Если Цезарь публично объявит, что повреждённое зерно будет уничтожено, и что запасов достаточно, чтобы прокормить людей, - они успокоятся.

- А когда