Тиран Рима - Саймон Скэрроу

- Да, Корбулон – прекрасный полководец, - начал Бурр. - И хороший солдат. Он превратил своих людей в выдающееся оружие. Однако, как отметил Сенека, его силы растянуты по уязвимой границе. Он способен удержать то, что уже занято. Но у него нет сил, чтобы захватить Армению, не говоря уже о вторжении в Парфию. Это невозможно.

- Это будет сделано! - взревел Нерон. - Потому что я так велю. Я что, окружён трусами и изменниками? Мы все знаем, какая судьба ждёт таких людей!

Он подался вперёд, вцепившись в подлокотники кресла так сильно, что костяшки побелели, словно мрамор. Челюсть у него дрожала от ярости, глаза горели, и Катон вдруг испугался за жизнь каждого в этом помещении.

******

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Флейтист опустил инструмент, испугавшись вспышки ярости, и Нерон тут же обернулся к нему.

- Я говорил тебе прекращать, Эвкаен? Играй. Или я велю засунуть эту флейту тебе так глубоко в глотку, что ты ей и задохнёшься.

Музыкант мгновенно поднёс флейту к губам и выдавил несколько дрожащих нот, прежде чем страх отпустил его настолько, чтобы он смог перейти на более ровную мелодию.

Бурр помолчал. Когда он заговорил, голос его был спокойным и ровным.

- Цезарь, я долгие годы служил тебе верно. Всё это время я добросовестно исполнял свой долг, стремясь воплотить твои намерения во благо Рима. Как солдат, я доказал мужество в бою и никогда не нарушал клятвы верности. И сейчас я говорю с тобой, опираясь на всю эту службу. Когда я утверждаю, что Корбулон не сможет исполнить твою волю – это так. Если он попытается, исход будет лишь катастрофой, учитывая силы, что у него под рукой.

Он перевёл дух и продолжил.

- Я не изменник. Я всегда говорил тебе правду, и верю, что это качество ты ценишь. Некоторые солдаты жаждут славы, но лишь потому, что им не хватает мудрости понять цену мира. Если приходит война, то только потому, что те, кто командует солдатами, потерпели поражение в деле мира. А цена этого поражения – мёртвые и покалеченные люди. Всегда. Разве не лучше принять мир, который нам предлагают парфяне? Особенно когда у нас нет возможности вести успешную войну против них. Цезарь, я говорю тебе от сердца, в отличие от тех, кто лишь повторяет твои желания и соревнуется в том, кто выразит тебе похвалу громче. Ради долгих лет моей верной службы прошу: послушай моего совета. Прими мир.

В комнате повисла тишина. Катон перевёл взгляд с ошеломлённых лиц советников на выражение императора. Лицо Нерона было пустым, словно он не понял ни слова или не имел ни малейшего представления, как на это ответить. Катон понял: тот слишком долго жил среди почтительных поклонов и лжи, чтобы уметь воспринимать честное, неприукрашенное мнение.

Первой тишину нарушила Поппея. Она разглядывала виноградную гроздь, которую только что сорвала с ближайшей тарелки с фруктами.

- Если у Корбулона не хватает сил исполнить волю Цезаря, - сказала она, тогда отправьте ему больше легионов. Ведь достаточно же легионов сидит без дела в мирных провинциях.

- Госпожа, эти провинции мирны именно благодаря тому, что там стоят легионы, - терпеливо, почти как ребёнку, пояснил Бурр.

Она взглянула на него прямо.

- Не все же, вы уверены? Вы всерьёз полагаете, что Египет, Испания или Африка вспыхнут бунтом, если их легионы временно перебросить, чтобы разгромить Парфию? В этих провинциях царит мир уже больше ста лет. Они так привыкли быть частью Империи, что не могут представить себе жизнь без Рима. Разве вы не согласны?

Она сладко улыбнулась.

- Конечно, при такой власти, сосредоточенной в руках Корбулона, следовало бы задуматься о том, как удержать его от соблазна злоупотребить ей. Хотя всё-таки его семья здесь, в Риме…

И в этот момент Катон понял, насколько проницательна любовница Нерона. Она была вовсе не только лишь красавица. Ум у неё был острый, как у любого в этом помещении, и жестокостью она им точно не уступала. Нерон мог править Римом, но если Поппея правила Нероном, то именно она была той силой, с которой приходилось считаться.

- Поппея права, - объявил Нерон. - Мы должны усилить наши силы на Востоке. Ведь Парфия – не единственная угроза. Наши города на северных берегах Понта Эвксинского под давлением скифов. Мы обязаны защитить свои интересы. У Корбулона будет достаточно дел, чтобы не помышлять о мятеже. И потом, как моя возлюбленная справедливо заметила, он едва ли рискнёт выступить против меня, пока его семья в моих руках.

- И всё же, - добавила Поппея, - было бы разумно ограничить любые искушения, которые могут ему представиться. Подкрепления для его армии можно сосредоточить где-нибудь вне Сирии, и лишь затем перебросить против Парфии, когда придёт время. Например, в Египте. Тихая окраина, под управлением всаднического префекта, назначенного непосредственно Цезарем. Достаточно близко к Сирии, чтобы быстро выдвинуть войска, и достаточно далеко, чтобы не разжечь амбиции Корбулона.

- Превосходно! - Нерон улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать Поппею в лоб, а потом снова повернулся к советникам. - Видите? Нет причин бояться столкновения с Парфией. На этот раз мы бросим в дело столько людей, что окончательно закончим начатое, а саму Парфию превратим в краткую сноску в учебниках истории. Путь открыт! Нужно лишь набраться духу и идти по нему к победе.

Катон видел, как плечи Сенеки осели в поражении, но Бурр сдаваться не собирался. Он закашлялся, болезненно сморщившись, и снова бросил вызов Нерону.

- Цезарь, дело не только в количестве. Краcс однажды повёл в Парфию могучую армию и потерял и войско, и свою жизнь. Великий Марк Антоний, и тот не смог усмирить врага, имея ещё более сильную армию. Почему же Корбулону должно повезти больше? Сама земля там враждебна захватчику – любой служивший на Востоке это подтвердит. Не так ли, префект Катон? Вы и центурион Макрон знаете этот край лучше любого… - он наклонил голову в сторону Поппеи, - по крайней мере – любого здесь.

Все взгляды обратились на двух офицеров. Катон почувствовал, как Макрон напрягся рядом, а сам он мгновенно собрался с мыслями. Если есть хоть малейший шанс склонить Нерона к миру – его надо использовать.

- Да, мы с центурионом служили в Сирии, Иудее и Армении. Корбулон отправлял меня и в Парфию, к их царю. Префект Бурр прав: дело не только в численности. Нельзя