Повести и рассказы - Амирхан Нигметзянович Еникеев

– Ну довольно, будьте смелее!

– Как-то неожиданно, – ответила я, не скрывая своего замешательства, а сама направилась к роялю.

– А вы не спешите!

Усевшись поудобнее, положив руки на клавиши, я задумалась.

– А что играть?

– А что на душу придёт, то играйте, – сказал Султан-абый. Взяв аккорд, я начала играть хорошо знакомую мелодию – «И весна придёт». У музыки есть такое могущество: только руки коснутся инструмента, она сама тебя полностью подчиняет и каким-то образом сама велит играть. Только умей слышать и чувствовать! Короче, я вроде неплохо сыграла. Дяди слушали, не шелохнувшись, и когда я завершила, не сказали ни слова. Похоже, они ждали продолжения. Тогда я исполнила ещё одну короткую мелодию и одну более длинную («Звёзды в небесах»).

Когда я завершила, боясь оглянуться на слушателей, какое-то время сидела неподвижно. Только после того, как Султан-абый, слегка вздохнув, сказал: «Спасибо, барышня!», встала со стула. Салих, молча поклонившись, поцеловал мне руку. Мухаммет Яушев, окончательно воодушевившись, воскликнул:

– Напрасно вы, барышня, так долго упрямились! Мне даже захотелось присоединиться к вам с моей скрипкой и играть вместе!

Я, конечно, радовалась, как радуется бабочка своему полёту, только слов у меня не было и сил не было сказать хоть слово…

После небольшой паузы Султан-абый обратился ко мне:

– Вы, барышня, надо признать, играете, очень тонко чувствуя мелодию, похоже на то, как сам Салих, – сказал он, не обидно посмеиваясь. – Я желаю вам успеха, только не вздумайте бросать учиться!

Затем он обернулся к Салиху:

– Салих, а ведь было бы неплохо пригласить барышню на наш вечер, как думаете?

– И по-моему тоже, было бы неплохо, – ответил Салих, бросив на меня многозначительный взгляд.

Султан-абый спросил и у меня:

– Барышня, вы ведь не против?

Я, ещё не совсем поняв, о чём идёт речь, простодушно сказала:

– Если смогу.

– Нет, вы определённо ответьте, нам надо знать заранее.

– Это почему?

– Мы же приглашаем вас принять участие в нашем вечере.

Я совсем растерялась: как – участвовать в вечере?! Разве такое возможно?.. А Салих… Салих-то что говорит?.. Я стояла в растерянности, не зная, что сказать, и только через некоторое время, отчаянно качая головой, ответила:

– Нет, это невозможно.

– Почему? Что вас сдерживает? – мягко спросил Султан-абый.

Но ведь я не могу сказать им, что боюсь родителей. Это бы сейчас прозвучало очень смешно.

И всё же есть ещё одна важная причина: в качестве кого я буду участвовать в этом большом вечере? И я тут же поспешила сказать, мол, извините, я даже представить себе не могу, в качестве кого я буду выступать.

– Почему, вот так же, как сегодня, будете одна играть на рояле, – очень просто ответил Султан-абый. – Татарская девушка играет соло! Это ведь будет нечто новое.

Я не знала, что и сказать. После этого Султан-абый обратился к Салиху:

– Салих, вы как учитель барышни как относитесь к тому, что она будет одна исполнять?

– По-моему, рановато, Султан-абый, – ответил Салих. – Нужен большой опыт, чтобы играть в условиях сцены, кроме того, наши зрители ещё не привыкли слушать такое… Барышне будет трудно!

«Спасибо, друг», – радостно сказала я про себя.

– А если вместе с оркестром исполнит несколько вещей? – предложил Султан-абый.

В поддержку его слов и Мухаммет-абый добавил:

– Вот это правильная мысль!..

– Но ведь для этого надо много репетировать, а время наше ограничено, – задумчиво сказал Салих и вдруг, вспомнив что-то, совсем неожиданно добавил:

– Но у барышни ещё одна возможность есть: она ведь и поёт очень красиво!

Ах, этот Салих!.. Зачем надо было это говорить? Опозорит ведь меня, Боже! Но остальным этого хватило.

– Вот как? – искренне обрадовался Султан-абый. – Как хорошо! Барышня, наверное, ведь не скроет от нас и этот талант!.. Так ведь, барышня Гуляндам, вы ведь споёте нам?

– Я не певица, не верьте Салиху-абый! – от отчаяния это прозвучало довольно грубо.

– Не певица, то есть не пели на сцене… мы верим этому, и Салих так не сказал, по-моему. Он сказал, можете петь, и мы этому верим. У вас есть чувство мелодии, есть слух, дело только в голосе… Давайте уж голос послушаем!.. И потом, вовсе не беспокойтесь, мы тут все свои люди, можно сказать, одна семья. Ни осуждению, ни переживанию здесь места нет.

– Не знаю, не знаю, – ответила я, прижав обе руки к лицу. И всё же чувствую – у меня не хватит сил противостоять словам Султана-абый, сказанными так по-родному. А они ждут терпеливо, как воспитанные люди… Что же делать, Боже мой?

А тут ещё Салих решительно подошёл к роялю, сел, поставил руки на клавиатуру и заявил:

– Если я буду аккомпанировать, она споёт – и заиграл свободно-легко, даже мягче, чем обычно: – Ваша любимая мелодия, Гуляндам!

Да, это была моя любимая мелодия «Мадинакай». Но дело-то разве в любви?! Когда руки Салиха коснулись клавиш, как будто бы они прикоснулись к струнам сердца, и я волей-неволей последовала за мелодией:

Чёрной смородины много черней

Тонких твоих полумесяц бровей.

Мадинакай, ты кудрявый цветок,

Алей костяники цвет твоих щёк.

Сахара слаще, вкуснее, чем мёд

Речь, что из уст твоих милых течёт.

Мадинакай, ты кудрявый цветок…

Никто не пошевелился, не сказал ни слова, и я повторила песню. Только я кончила петь – кто-то сзади громко сказал:

– Молодец, барышня!

Я даже вздрогнула. Обернувшись, увидела у дверей человека с полноватым белым лицом и большими серыми глазами. Кто это? Видно, он, пока я пела, так осторожно вошёл, что не только я, но и остальные не услышали, потому что, как только услыхали его голос, несколько человек радостно воскликнули:

– О, Карим! Карим-абый!

Этот человек, слегка покачиваясь, подошёл к нам и прямо протянул мне руку:

– Барышня, я не такой специалист в музыке, как эти, – сказал он торопливо, – поэтому поспешу сначала сказать свои слова: красиво, мелодично пели, мне очень понравилось, честно! Не подумайте, что это комплимент, даже сами вы, оказывается, как Мадинакай, чернобровая, синеглазая! – И он очень крепко пожал мою руку.

Я покраснела до корней волос, а он как ни в чём не бывало пошёл здороваться с другими. Затем снова ко мне повернулся:

– Извините, барышня! Я в спешке даже имя спросить забыл… Вот ведь татарин! Как вас будем называть?

Но пока я опомнилась, Султан-абый успел сказать:

– Это наша вина, Карим, мы должны были познакомить. Это – барышня Гуляндам.

– Гуляндам – красивое имя!

– Ученица Салиха. Играет на фортепьяно… Мы в честь нашего знакомства попросили барышню и поиграть, и попеть.

– Замечательно! Пожалуйста, продолжайте… И я, оказывается, очень вовремя пришёл.

Сказав