Записки времён последней тирании. Роман - Екатерина Блынская

XXV

Поппея бездействием Нерона была оскорблена и пообещала стать его женой лишь тогда, когда Октавия покинет Рим. Так как нельзя было полюбовно разойтись по закону, не обошлось без грязи.

Прислужники Октавии, её рабы и вольноотпущенники пострадали в этом смердящем деле о разводе…

Нерон приказал удалиться бедной Октавии в одну из областей, подальше от Рима. Там она прожила несколько месяцев в маленьком деревенском домике, пока настойчивая Поппея здесь, в Риме, пыталась очернить её имя.

Люди плакали и стенали, просили Нерона вернуть любимую Августу, ибо она на фоне его поведения она выглядела истинным воплощением Юноны.

Увы, и сама Октавия писала жалостные письма о том, что негоже ей, наследнице Клавдиев в таком хорошем возрасте материнства, когда она могла бы дать наследника, законного наследника своему Императору, держать её в неустроенном быту и заставлять терпеть неудобства и тоску.

Нерон, будто бы сжалился и, чтобы совсем не расстраивать римский народ приказал вернуть Октавию.

Разве мог кто- нибудь подумать, что Октавия явится к своему концу?

Нобилитет рассчитывал на то, что она вернётся и сможет уничтожить вероломные козни Поппеи, поможет свергнуть Нерона, которым все были недовольны.

Октавия возвращалась в Рим летом, свежая и нежная, как весенний цветок. Её встречал ликующий Рим, так торжественно и радостно, как не встречал, наверное, никого из императоров, покупающих плебс раздачами и зрелищами.

Истинно было предположить, что в народе ещё сильна власть старого мира, память целомудрия и верности. Рабы Октавии, пострадавшие за неё, которых принуждали показать на Августу разврат, так и не сознались в её ложном позоре.

Но Поппея знала своё дело.

Она снова обратилась к морскому префекту Аникету, который уже погубил Агриппину. Перед Нероном Аникет наплёл столько выдумок об Октавии, что он поверил ему… Вероятно, Нерон не хотел верить Аникету, но его принудила к этому Поппея.

Вести о том, что у Октавии и у префекта Аникета связь, дошли до меня через друзей Нерона.

Я поспешила к Сенеке, но тот встретил меня холодно и предложил выйти из дома, чтобы прогуляться по садам.

– Нет, в такое время идти в сады и прогуливаться, когда гибнет невиновный человек! – вскричала я.

Сенека довольно спокойно сказал мне на это:

– Я скоро удалюсь из Рима…

– Как же так? Кто тогда вернёт ум в голову Нерона?

– Там, где живёт змея, не место трясогузке, Актэ…

Он был прав.

Все мы были лишь трясогузками…

Так я поняла, что и Сенека потерял своё влияние на ученика.

К Нерону больше никого не допускали… Поппея оградила его от всех…

Через неделю Октавию тайно вывезли из дворца и отправили на Пандатерию… Ещё не достигла она тёмного берега, заросшего лесом, как Нерон и Поппея поженились.

Статуи Октавии были изъяты у нобилитета.

Некоторые статуи, по причине их высокой ценности раздали по храмам, где имя Клавдии Октавии было сбито и заменено на другие божественные имена Юлии и Антонии.

Бюсты Октавии убрали из дворца.

Говорят, Поппея на радостях отравилась вином и несколько дней лежала при смерти… Но, как оказалось, она уже забеременела.

Когда ко мне приехал попрощаться Сенека, перед моими глазами пронеслась вся моя жизнь…

– Неужели и вы бежите? – спросила я в ужасе.

Сенека был бледен, его подбородок трясся.

– Голова Октавии в эту ночь приехала во дворец в корзине из – под устриц… Теперь мне не верится, что я могу убежать, но всё своё состояние я отдал Нерону только для того, чтобы он дал мне спокойно закончить свой земной путь…

– Неужто Поппея думает, что сможет быть вечной? Ведь он и её сметёт!

Сенека рассказал о смерти Октавии. Её убили нарочно, бросив в тепидарий и вскрыв ей вены… Голова Октавии ехала с Пандатерии, как рыба, завёрнутая в капустные листья и уксус…

Мне было жутко слышать это. По – видимому, я должна была быть следующей?

– И тут дело уже не в Поппее… – грустно сказал Сенека.– Можно ведь наступить на тернии и вылечить рану так, что не останется и малого шрама. Но ведь можно охрометь навсегда!

В то страшное лето народ только и молил богов о новом Императоре.

Как сменяются времена года, так сменялось настроение Августа.

Поппее удалось очернить Октавию, которая для всех умерла, решившись избавится от плода преступной связи. Даже Аникет лицемерно «горевал» по случаю кончины своей « возлюбленной» и « плода своей любви»

– Семя Мессалины! – восклицал Нерон и ничего так и не знал о злонамерениях Поппеи.

Поппея же расположилась в половине Октавии, изукрасив дорогими занавесями и мебелью скромные комнаты страдалицы.

Поппея не погнушалась даже спать на старинном ложе Клавдиев, где Мессалина произвела на свет Октавию и Британника…

Если бы прекрасная Августа Октавия осталась жива, она заслужила бы почтение и любовь народа, ровно такую – же сильную, как ненависть, какую испытали всадники и патриции к Нерону.

Нерон, якобы, открыл некий заговор против него и повелел умереть своим внезапно ставшим бывшими друзьям и своему воспитателю Сенеке.

И несмотря на то, что Сенека жил уже на вилле и был далеко от Цезаря, всё равно решение Нерона было избавиться от старика.

Сенека с трудом расстался с жизнью, прихватив за собою в царство Прозерпины молодую жену…

Истинно, что ничего не писано на земле, всё спускается свыше… Тем мы и горюем…

Гибель старика перед отверзшимся морем ужаса, что проснулось в сердце Рима, никого не удивила уже после того, как Нерон поднял руку на мать, а после на богоподобную августу… Теперь пришла пора и человека, который учил его править, указывал ему на прыщ на подбородке и дружественным жестом поправлял складки претексты под поясом.

Молоко волчицы гуляло в Нероне бражными соками.

26

– Возможно ты уже жалеешь, помогая мне… Но у тебя есть возможность ещё сойти с колесницы. – сказал Платон.

Анжела молча рулила. Вечернее шоссе стояло в пробке, всем было нужно на дачу.

– А если она уедет?

– Позвони, скажи, чтоб не уезжала, чтобы ждала тебя.

Платон набрал Кузе.

– Алё, привет… – сказал он нежно, будто не своим голосом.– Ты ещё на даче? Можно, я приеду?

Кузя после премьеры лежала с давлением, хоть и нужно было ехать в Москву собираться на гастроли.

– Да… тут Лаура Гамлетовна со мною… – обрадовано сказала Кузя.– Ты пришёл в себя? Всё хорошо? Расскажешь мне, что за представление ты устроил перед Кущинским и зачем мазался кровью?

Платон вздохнул, глянул на медленно проплывающие высоченные заборы коттеджных посёлков.

– Прости меня… я дурак, и иногда не понимал, что делаю… Я хочу начать всё с начала и больше не печалить тебя… Мне и вправду, некуда идти, я остался один и мне очень тяжело. Осталось только с головой уйти в работу…

– Рыбка моя… – промямлила Кузя.– Я скажу Лауре, пусть она приготовит ужин. А! Да! А как же Анжела? Ты теперь с Анжелой, надеюсь, не будешь ничего придумывать?

– Да ну, зачем мне… – Платон покосился на напряжённую Анжелу.– Мне ни к чему это. Мне… надо… приставать к своему берегу…

– Вот и хорошо. Как будешь подъезжать, набери мне…

– Если хочешь, можешь встретить меня у посёлка… Я тебя в машину захвачу… Погода хорошая… Съездим до озера… Там хорошо, я мочил ноги.

– Прекрасная идея! Я уже засиделась в четырёх стенах! Всё, Платон! Я буду тебя ждать, набери!

Кузя положила трубку.

– Послушай, она выйдет за ворота… – растерянно сказал Платон.

– Ну и прекрасно! Я сяду сзади неё…

– И что мы… что потом? Как?

– У тебя есть пропуск в Центр?

– Есть… Да меня там все знают…

– Тогда после Кузи сразу едем туда…

Платон внезапно погрустнел, словно тень слетела на него.

– Я бы хотел играть… И быть успешным… Но я просто возьму деньги у Кузи в сейфе и уеду в Голливуд. А то, что тут произошло, меня