Записки времён последней тирании. Роман - Екатерина Блынская

– Так что, мы же собирались жечь центр… Как тебя не коснётся? И меня коснётся… и тебя… Мы станем преступниками, Платон.

Платон замолчал и тупо уставился вперёд.

– Послушай, мне кажется, плохо работать без плана. Платон? А?

Мы до сих пор не знаем как, что и почему. Ладно, Кузя просто пропадёт, её пока не кинутся… А потом что?

– Я хочу, чтобы она знала, что я сожгу её мир… – уронил Платон торжественно.

– Да… Тогда нужно сесть и подумать, как и что!

Анжела нервно засмеялась.

– Я не могу простить тебе свою кошку!

– Что я такого сделал? Я просто посмотрел исход наших дел.

– Ты её убил!

– Да… – тупо произнёс Платон.– Убил, чтобы посмотреть исход дел… Так все гаруспики делали!

Анжела замолчала. Дорога никак не хотела пропускать их к свободе.

Дорога, как и судьба ждала их планов…

***

Мёртвая Кузя тихо лежала на заднем сиденье. Она действительно ждала Платона у забора. И Платон видел её улыбку. Он уже пересел за руль. Он не стал тормозить и со всей скорости наехал на Кузю. Она не очень – то изящно упала на капот и разбила то ли зубами, то ли головой лобовое стекло и свернулась на сторону. Анжела вжалась в кресло. Платон тихо вышел, пощупал у тёплой, но бездыханной Кузи пульс и, открыв заднюю дверь, легко забросил её стройное тело на сиденье. Ворота уже были нараспашку, чтобы машина заехала и не ждала.

Платон сел на своё место и выдохнул.

– Вот и всё. А ты говоришь, у меня нет планов. Я подумал, зачем они? Просто надо что-нибудь сделать. Мы и так болтаем, болтаем…

– Как ты будешь жить после этого, Платон? – спросила Анжела хрипло.

– А я не говорил, что собираюсь жить… Квалис артификс пере! Квалис артификс пере! – крикнул Платон.

– Предлагаю поехать к Кузе домой… Если ты позволишь, я тебе что-то покажу.

– Там же прислуга! – сказала Анжела испуганно мотнув головой в сторону открытых ворот дачи.

– Какого чёрта нам прислуга!

Лео ждал хозяйку возле террасы. Он стоял в свете фонаря и курил трубку, благостно и задумчиво опрядая бороду, и думал уже, что хозяйка удачно встретила Платона и сейчас они запаркуются во дворе, под лиственницами. Но машина медленно заехала…

– Чёрт… – выругалась Анжела.– Лео здесь…

Платон вдавил педаль газа в пол и въехал во двор. Лео не успел отойти и упал под наперевшей на него машиной.

– И к тому же он мог бы нас выдать. – пожал плечами Платон.

Они вышли из машины.

Ноги и половина туловища Лео неловко подёргивалась под передними колёсами. Видны были и пальцы рук, немного дрожащие и уродливо сведённые.

– Он ещё жив! – прошептала Анжела.

– Да нет… это конвульсии, наверное… Пошли в дом… Только тихо. Там Лаура ещё.

Анжела и Платон, схвативший зачем то её за руку вбежали в дом.

– Ооо… чёртовы птички, чего они так крутятся! – сказал протяжно Платон.

Анжела пыталась нежно высвободить руку.

– Платош… где птички… всё тихо.

– Да вон, белые, мелкие, над камином. И там ещё эта… эта её Мать и Отец… из ларария… Они тоже смотрят. Эй! Чего вы вылупились!

Анжеле стало больно. Платон сжал её пальцы до хруста.

– Платоша, отдай мне руку, у меня кольца, больно. Ты сломаешь мне пальцы…

Платон, в рубашке, выправленной из брюк, загребая ногами, с волосами упавшими на лоб, шел по просторному коридору, освещённого настенными светильниками в виде бронзовых фигурок неизвестных божков, как сомнамбула. Он бросил руку Анжелы. Она выбежала из дома.

На втором этаже, в угловой комнате загорелся свет и опала штора. Это проснулась Лаура Гамлетовна.

– Ааа… не спит… Лаура Гамлетовна! Есть сачок? Их надо поймать! – крикнул Платон.

Лаура Гамлетовна зевая и кутаясь в вязаную шаль вышла на лестницу, ведущую на первый этаж, загибающимися в сторону ребристыми ступенями, умиротворённая и уютная.

– А где Лена Дмитровна? – спросила она, не замечая состояния Платона.

– Она сейчас придёт. Они там с Лео у машины замешкались.– ответил Платон чеканно.

– Чаю поставить, да?

Анжела так и стояла посреди лужайки. Платона не было около десяти минут. Анжела почувствовала спазмы в животе и дрожь в коленях.

На кухне зажёгся свет. Потом, через паузу, свет зажёгся в спальне Кузи.

Анжела затряслась. Сначала тихо, потом клацнула зубами… Раз, второй… Она взялась рукой за челюсть, чтобы успокоить себя.

Платон погасил свет и вышел. Он был в новой голубой рубашке и пиджаке. Волосы были зачёсаны назад а на лбу, поперёк, была проведена латинская буква N, поставленная накось. Это были тени для век… Кузи?

Анжела вдруг поняла, что это за знак. Такую метку делали на лбу христианам, когда бросали их на корм львам в Древнем Риме.

– У ууу… тееее… бяяяя… на лбу. – сказала она.

– А ты чего дрожишь? Замёрзла?

– Нда…

Платон снял пиджак и накинул на плечи Анжелы.

– Я его разбил. Там у них ларарий пустой, теперь им некуда будет вернуться. Эта Лаура пыталась спрятаться там в нише… Не знаю, я не знаю зачем… Было слышно?

– Ничего не слышно.

Платон подошёл к машине. Лео уже не шевелился.

– Правда, умер. – сказал Платон равнодушно.

Анжела машинально склонилась и потянула Лео за бледные брюки.

– Да погоди, дурочка! Погоди! Я отъеду.

Платон отъехал, освободив тело Лео, затащил в гараж Лео, выгнал из гаража машину Кузи.

– На этой поедем. – сказал он коротко.– На твоей машине разбито лобовое стекло…

Анжела, поборов дрожь, села на переднее сиденье.

– Ладно… ты погибнешь, если так тебе хочется… А я? Что делать мне? – спросила Анжела.

– А ты всё вали не меня… Что я заставил тебя… Тебе поверят, ты притворись. Только не живи просто так… пока не поздно, роди кого – нибудь. Я тебе там в сумке что – то захватил, сразу не свети. Потом продашь или как там… выйдет.

Анжела смотрела на дорогу. Светало.

– Тебе сейчас ничего не кажется? – спросила она безжизненно.

– Сейчас нет. – ответил Платон.– Да не волнуйся. Я отыграл свои роли…

– У тебя есть на эту машину документы?

– Я вписан в страховку.

– Хорошо… тогда едем.

Они некоторое время ехали молча. Турбодизель немного гудел сквозь музыку. Вдруг, перед самой Москвой, Платон остановился на обочине. Анжела замерла…

– Анжела… слушай… я тут подумал… Поехали к тебе. Всё равно время ещё есть… Напоишь меня кофеем.

Анжела кивнула.

– Поехали.

– Только надо будет …отдохнуть…

– Хорошо.

– И тебя оставлю дома…

– Зачем?

– Чтоб ты не участвовала в этом…

– Хорошо.

Платон соскрёб засохшую кровь со лба. Это были не тени для век, а кровь Лауры.

– А Лауру Гамлетовну мне жалко… Она хорошо готовила… Одна радость… теперь ей лучше, чем мне, а мне ещё мучится.

XXVII

Вскоре Поппея родила Нерону дочь, Клавдию Августу.

По этому случаю Рим сотрясался несколько недель от раздач и зрелищ. Только мудрый Гектор, пришивая оторванный ремешок на сандалии сказал мне :

– Дух Агриппины не даст Нерону пожать плоды счастья.

Нерон носился с девочкой, наряжая её в золото и шёлковые пелёнки. Он взял для неё деревенских кормилиц и приказал Поппее следить за тем, чтобы дитя никогда не плакало.

От кого- то из кормилиц Клавдия Августа заразилась неизвестной болезнью. Ещё ходили слухи, что она заболела из – за того, что её вымыли в недостаточно горячей воде.

Не дожив до пяти месяцев малышка умерла.

Это был первый ребёнок, которого восприял Нерон от своей законной супруги, потому что других детей он до этого не хотел.

Нерон не отдавал её тело несколько дней. Он бродил по коридорам дворца и шикал на центурионов, чтобы никто лязгом сменяющегося караула не разбудил мёртвого младенца на его руках.

Наконец, Поппея прибежала ко мне вся в слезах и упала на пол.

– Не могу! Не могу! Актэ, сделай что-нибудь… – кричала она и краска