42-й до востребования - Михаил Александрович Тарковский

Асик. Стоит – с неожиданно крепким торсом наряду с худобой. Плечи, руки, как витые… Грудные мышцы сбитые. Между грудной мышцей и плечом ложбинка, выемка. Когда спят, Маруся кладёт в неё голову, ищет удобное положение, притирается виском. Покорно, по-детски прикрывает глаза. Принимает силу. Ещё немного доберёт – и заплачет.

Крачка необыкновенно протяжно и одновременно скрипуче вскрикивает.

Маруся вдруг забыла про мужа. Подошла к Волге, присела на колено, что-то пошептав, умылась ладошкой, вдруг быстро встала и побежала по мелководью, а потом, как чалку, закинув руку с острой ладонью, бросилась в Волгу и поплыла, тягуче выгребая и чуть поворачивая голову, туманно отфыркиваясь, осматриваясь вправо-влево, вправо-влево. Сливаясь с волжской водой и зная, что Асик смотрит на неё во все глаза.

Удалясь, перешла на какой-то уже полукроль: руки – как лопасти одного весла – колёсно сливаются в круг. Асик в длинных купальных трусах смотрел на неё, сщурившись, а потом стал медленно и долго заходить в воду. Маруся специально выбрала место поположе. Когда подплывала, брасово (без брызг!) работая руками, Асик крикнул неестественно громко и протяжно: «Маруся, не брызгайся!», так что крачка тоже крикнула и сорвалась с коряги…

Маруся попыталась научить поплавку – не получилось. Попыталась, держа под живот, заставить поработать руками хотя бы по-собачьи – он напряжённо до деревянности вытягивался, пытался загребать и тонул. Потом взял корягу, отвёл её поглубже, как орудие, и, прицепившись, заработал ногами… Трясогузочка летела с провисами, пикируя и взмывая – целила на голову… Села на корягу. Оставила помёт – не то гуашь, не то из тюбика червячок белый с лиловым, как метка из поднебесья.

На том первый день закончился… Легли на песок, и Маруся положила голову на ямку у плеча…

Коряга лежала рогатая, как мина. До 41-го чуть больше десяти лет.

В 1928 году Асик написал Марусе стихотворение:

Ты горечью была, слепым,

Упрямым ядрышком миндальным,

Такою склянкою, таким

Расчётом в зеркальце вокзальном,

Чтобы раскрылся саквояж

Большого детского вокзала,

И ты воочью увидала

И чемодан, и столик наш.

Чтобы рассыпанный миндаль

Возрос коричневою горкой

Или проникнул запах горький

В буфетный, кукольный хрусталь.

Чтобы, толкаясь и любя,

Кружиться в зеркальце вокзальном,

И было множество тебя,

По каждой в ядрышке миндальном.

2

Так и шли день за днём. Облачко молока в стакане с листом смородины, купания, писание работ к зачётам. Командировка Асика на стекольный завод. И обязательный поход на Кинешемский вокзал с письмами.

«Кинешма 13 июля 1929

Мамочка милая, я писал тебе с парохода, – получила ли ты? Путешествие закончилось благополучно – и ко всеобщему удовольствию. Я очень загорел и поправился, ты была бы очень рада. Маруся тоже великолепно выглядела, но вчера заболела гастритом и сразу похудела. Жар у неё вчера был – 39, а сегодня – нормально. Детусь, Маруся тебе напишет на обороте страничку, она уже выздоровела, только ничего, кроме бульона, ей не дают. Приехал ли Юра, я ему написал письмо, которое посылаю на твоё имя. Ты не относи ему, когда он придёт, тогда и отдай. Крепко целую, прости, что так мало пишу, адская жара, голова совсем не варит. Напиши мне сейчас же, – как живёшь, как здоровье и прочее. Крепко целую. Ася.

Поцелуй тетю Олю и всех».

Приписка Маруси:

«Родненькая Мария Даниловна!

Вчера я совсем умирала от гастрита, а сегодня опять таскаемся с Асей по жаре. Надеюсь только на то, что если 39 внутри меня не уморило, то уже 25 снаружи не уморит.

Дышать нечем. Ася целые дни рвётся на Волгу – придётся купить ему ошейник и цепочку. Но это уже в крайнем случае, сейчас, несмотря на рвение, купается не больше двух раз в день. На лодке мы не катаемся. Вначале катались, а теперь как-то охладели, так что о нашем потоплении не беспокойтесь. Да ещё я вас порадую – Ася научился очень прилично плавать. Сперва он визжал, когда случайно попадал на то место, где его не хватает, а теперь плавает спокойно и легко. Относительно потопления тоже не бойтесь – Волга у нас тихая, спокойная, дно ровное, а когда нужно, я поднимаю визг на всю Волгу, и он плывёт к берегу. Ведь я сама над ним дрожу, так что при мне он не утонет, а без меня ему купаться не дозволено.

Сегодня от жары Ася сошёл с ума и по моему гениальному совету обрил себе голову. Голова небесно-голубого цвета и такая противная, что даже индейцы отказались бы от такого скальпа. Конечно, всё это пустяки.

Вот все наши новости.

Когда спадёт жара, будем играть в городки на дворе. У нас двор большой и зелёный.

Сегодня я бедная не купалась, зато нет, уж завтра буду купаться в своё удовольствие. Асик, кажется, начал толстеть, хребет уже на клавиши не похож, и между скулами и нижними челюстями появляется какое-то заполнение.

Идём на поезд бросить письмо.

Крепко-крепко целую (Кинешма).

24 июля 1929.

Любящая вас Маруся».

Николай Матвеич замесил тесто

На Волге рожали в 1932 году первого ребёнка, мальчика. Николай Матвеич с Верой Николавной жили уже на той стороне, в Завражье, напротив Юрьевца, это ниже Кинешмы по течению Волги. Молодые уехали в Москву, но чем ближе к родам, тем чаще Вера Николаевна писала и со всей патетикой умоляла приехать рожать на Волгу, к Николаю Матвеевичу. «Он врач, он всё умеет, всё чувствует, а я уж окружу заботой». Решили ехать, несмотря на то что с каждым днём приближался поход Волги, а Завражье – та сторона. Ехали почти сутки из Москвы на поезде. Потом на лошади сначала до Юрьевца, потом через Волгу.

Первый вопрос к извозчикам: «Не пошла ли Волга?» Один, весело окая: «Да уж полным ходом идёт!» «Да не пошла», – окая отвечал мужичок. «Куды ехать?» – спрашивал с оскорбительным спокойствием, равнодушием, которое лишь добавляло тревоги. Выехали из Кинешмы поздно. Дорога с ночи проколевшая, матово снежная, как ножами изрезанная полозьями розвальней. К обеду отошла, копыта со шлёпким шорохом месили снежную кашу с навозной желтинкой. Сидели на сене, рядом узел с вещами, Маруся то лежала головой на Асике – то на бёдрах, то на груди. Когда становилось трудно, садилась. Живот мешал. Морщилась на ухабах. Пыталась напряжением нутра, сжатием поймать кочку и ямку…