Дело о пражской соломинке - Василий Павлович Щепетнёв

Кожа и кости. Из жизнерадостного, склонного к полноте человека, он превратился в живые мощи. Пока живые. Арехину приходилось видеть подобное в селах Поволжья, но там люди голодали месяцами, с хлеба на лебеду, с лебеды на кору, с коры на погост. Тут же всё случилось за сутки. Во что превратились десятки фунтов плоти, ещё вчера совершенно здоровой?

Тут знаний полевого санитара и даже фельдшера военного времени недостаточно.

— Герр Арехин… — говорил пан Кейш тихо, но внятно. — Я случайно услышал… Когда сидел в шахматном комоде… Они придут и за вами. Вы им чем-то интересны. Но потом вас тоже, как и меня… Смотрите… — пан Кейш выпростал руку из-под простыни.

Под кожей ползали черви. Или что-то похожее.

— Редкий случай азиатского дракунулеза, — сказал доктор Шпельгаузен.

— Что вы слышали? — спросил Арехин у пана Кейша.

— Слышал я много, понял мало. Их язык… Это был не немецкий, не чешский, не русский, их я знаю хорошо. По-моему, вообще не европейский. Но вставляли фразы, порой отдельные слова. Я и расслышал «Арехин на очереди, он может догадаться». Потому и позвал… — обессиленный, пан Кейш закрыл глаза с тем, чтобы более их не открывать. Или причиной тому был подкожный червяк, пробравшийся в глаз, а оттуда — в черепную коробку.

Короткая агония — и пан Кейш стал бездыханным и недвижным телом.

Замерли и черви, во множестве скопившиеся под кожей живота.

Доктор Шпельгаузен приложил стетоскоп к груди пана Кейша.

— Умер, — сказал он через минуту. Без сомнения, он мёртв.

— Когда вскрытие? — спросил Арехин.

— Вскрытие? Вы полагаете, здесь необходимо вскрытие?

— Разумеется. Чтобы убедиться, что это действительно азиатский дракунулёз.

— А чем же это ещё может быть, как не дракунулёзом? Вы вообще — врач?

— Не так давно я работал вместе с сэром Найджелом Латтмери, — ответил Арехин.

— Тем самым?

— А разве существует другой?

— Ладно, но вскрытие по правилам производится не ранее, чем через восемь часов после смерти.

— Иногда правила меняются. В случае пражского дракунулёза, например.

Инспектор Богоутек решил, что пора ему вмешаться в спор Арехина и Шпельгаузена.

— Господа, может быть, согласитесь на компромисс? Полноценное вскрытие совершите тогда, когда и положено. А сейчас я бы хотел получить одного червя. Это ведь нетрудно?

Доктор Шпельгаузен вышел, но через десять минут вернулся с элементарным набором: ланцетом, пинцетом, бутылочкой спирта и ватно-марлевыми тампонами.

— Быть может, желаете вы? — спросил он Арехина.

— Могу и я, — Арехин надел протянутый клеенчатый фартук и перчатки.

Он сделал неглубокий разрез кожи трупа — рядом с червем. Запустил в разрез пинцет, ухватил червя, но, вместо того, чтобы вытаскивать паразита сразу, начал вертеть пинцет, наматывая на него червя.

Крови не было. Совершенно.

А червь оказался поразительно тяжелым. Что и требовалось доказать.

— Полагаю, он золотой, — сказал Арехин, когда извлек паразита целиком.

— Золотой? — удивился инспектор.

— А я удивляюсь только, откуда вам об этом известно, — сказал доктор Шпельгаузен.

— Из книг, — ответил Арехин.

— Из каких же? — не унимался доктор.

— Из тех, что хранят в переплётах из кожи чёрного быка, — уклончиво ответил Арехин. Не признаваться же, что это были «Сказки братьев Гримм», впрочем, очень редкое издание, которое принц Ольденбургский считал жемчужиной своей библиотеки в замке… в общем, когда у принца был замок.

— Но это невозможно, — на обратном пути возражал инспектор Богоутек, несмотря на то, что золотой червь был у него в банке закалённого стекла. — Откуда золото?

— Открытие пражских биоалхимиков. Личинки впрыскиваются живому человеку, и те поедают жертву, трансмутируя плоть в золото.

— Но это невозможно даже с позиций физики, не говоря уже о других науках.

— Что физика… Тысячу лет назад она утверждала одно, сегодня — другое, а что будет ещё через тысячу лет — кто знает?

— Значит, золото произвести не просто, а очень просто? Знай, разводи себе золотых червей, и станешь богатейшим человеком мира?

— Не так уж и просто. Личинка до стадии золотого червя развивается редко. У одного на тысячу. А остальных убивает безо всякой пользы. С точки зрения императора, овчинка выделки не стоит. Тысяча подданных принесут податей куда больше, чем фунт-другой золотых червяков.

— Получается, пан Кейш был тем самым удачным случаем?

— Вряд ли сам пан Кейш назвал бы это удачей. Но да, был.

— Совпадение?

— Вряд ли. Скорее, биоалхимия продвинулась вперёд со времён императора Рудольфа.

— И что, теперь каждого можно этак?

— Как знать. Но не думаю, что золото упадет в цене.

— Почему же?

— Я слышал — разумеется, это непроверенные данные, — что для того, чтобы личинки прижились, человеку нужно ввести недавно открытый элемент — полоний.

— И что?

— А то, что требуемая на одного человека доза полония стоит столько же, сколько сто фунтов золота. Невыгодное дело.

— Вы меня успокоили. Хотя… Хотя если на пана Кейша потратили полоний, и стоил этот полоний немыслимых денег, то возникают вопросы — зачем?

— Показать безграничность своих возможностей, — ответил Арехин.

— Кому показать? Полиции? И ради чего? При всём уважении к пану Кейшу, никак он не тянул на сто фунтов золотом. Он и на фунт не тянул. Нанять уголовника, если знать места, можно несравненно дешевле, за пригоршню серебром. После войны жизнь недорого стоит. А уж за червонец («червонец» инспектор сказал по-русски) — обставят в лучшем виде, и тела никто никогда не найдет.

— Да, но это не простое убийство. Это казнь. Сведущим людям прямо указывают на последствия ненужной активности. Чтобы боялись и трепетали.

— Казнь… — задумался инспектор. — Но чья? Неподписанная казнь ничем не отличается от обыкновенного убийства.

— Подпись-то есть — у вас в баночке. Кто способен на такие штуки, тот и казнит.

— Так кто?

— Увы, я к числу сведущих людей Праги или, или бери шире, Священной Римской Империи, не отношусь. Поспрашивайте лучше доктора Шпельгаузена, полагаю, он знает много больше, чем говорит.

— В этом-то я не сомневаюсь, — согласился инспектор. — Но что думаете делать вы? Покойный пан Кейш недвусмысленно сказал, что вам угрожает опасность.

— Что может сделать человек с нансеновским паспортом? Блюсти законы и уповать на полицию.

— Уповать можно. Но я бы на вашем