Формула огня - Джек из тени

Он вздрогнул, но кивнул.

— Так точно, магистр.

Я обвёл взглядом остальных. Они опустили глаза, не выдержав моего взгляда. Сопротивление было сломлено.

— Отлично. А теперь за работу. Генерал Штайнер, вы отвечаете за организацию внешнего периметра обороны. Любая попытка вылазки со стороны эльфов за завалом должна быть немедленно пресечена. Фон Клюге, вы организуете инвентаризацию всех трофеев. Оружие, доспехи, всё, что может пригодиться. И составьте подробный список того, что нам нужно из столицы. Мне нужны не ваши стоны, а цифры. Остальные — в распоряжение генерала Штайнера. Распустите своих людей по отрядам, забудьте про феодальные дружины, с этого момента у нас одна армия. Моя армия. Все свободны.

Они поднимались со своих мест медленно, как старики. Разбитые, униженные, напуганные. Они молча выходили из шатра, и я провожал каждого из них взглядом. Я знал, что теперь они ненавидят меня ещё больше. Но ненависть, замешанная на страхе, это отличный инструмент управления.

Когда шатёр опустел, я остался один. Я снова склонился над картой. Моя рука легла на то место, где было схематично обозначено сердце будущей крепости. Фундамент на костях. На костях врагов и на костях моих собственных солдат. У победы всегда есть цена и я был готов её платить.

* * *

Я вышел из шатра, и смрад ударил в лицо с силой кулака. Это был не просто запах смерти, к которому я, казалось, уже должен был привыкнуть. Нет, это была сложная, многослойная симфония разложения. К металлическому запаху крови и сладковатой вони гниющих внутренностей добавились новые, чужеродные ноты: едкий, химический дух зелёного пара, источаемого тварями, и тошнотворный, приторный аромат горелого хитина, который, казалось, въедался прямо в мозг. Весь лагерь, вся долина, весь мир пропитался этим запахом. Он был в воздухе, который ты вдыхал, в воде, которую ты пил, в еде, которую ты не мог заставить себя проглотить.

Долина превратилась в гигантскую, открытую рану на теле земли, и эта рана начала гноиться.

Первым делом — наши. Я нашёл Урсулу у входа в лазарет, она сидела на земле, опёршись спиной о большой валун. Один из медиков, матерясь как сапожник, аккуратно тянул из её плеча обломок эльфийского клинка. Она не морщилась, не стонала, только смотрела на его работу с холодным, отстранённым любопытством, словно это было не её тело.

— Ты как? — спросил я, присаживаясь рядом.

— Жить буду, — коротко бросила она, не поворачивая головы. — Царапина. Эльф был быстрый, но глупый. Полез на два топора с зубочисткой.

— Мне нужна твоя помощь. Твои орки.

Она перевела на меня взгляд своих жёлтых глаз. В них не было усталости, только какая-то глухая, затаившаяся ярость.

— Что ещё? Хочешь, чтобы мы добили выживших за завалом? Они далековато успели уйти.

— Нет. Хуже.

Я обвёл рукой долину.

— Нам нужно убрать это всё.

Она проследила за моим жестом, и её лицо, испачканное кровью и грязью, на мгновение стало задумчивым. Орки, как и многие кочевые народы, относились к смерти с пугающим прагматизмом. Мёртвый, это просто мясо, которое больше не может сражаться. Но даже для неё масштаб этой бойни был, видимо, чем-то новым.

— Мои люди займутся остальными. Рыцари, гвардейцы… с ними всё понятно. Нужно найти, опознать, похоронить с честью. Но их… — я кивнул в сторону поля, усеянного тысячами чёрных тел. — Слишком много, не можем оставить. Через два дня здесь начнётся чума, которая убьёт больше, чем живая армия.

— Костры, — глухо сказала она. Это был не вопрос, а констатация факта.

— Да. Огромные, погребальные костры. Мне нужны твои орки. Они самые сильные. И самые… привычные к такому. Я не могу отправить на эту работу зелёных новобранцев или то, что осталось от рыцарей. Они сломаются.

Урсула помолчала, глядя, как медик заканчивает свою работу. Затем она медленно кивнула.

— Мои воины не боятся грязной работы. Мы уберём мусор, но за это ты мне должен.

— Я знаю.

— Нет, ты не знаешь, — она посмотрела мне прямо в глаза, и в её взгляде блеснула холодная сталь. — Там, в степях, умирает мой народ. Я помогу построить твою крепость из костей. Но когда придёт время, ты пойдёшь со мной. И мы построим крепость из тёмных на их земле.

— Договорились, — просто ответил я. Это была сделка, скреплённая не чернилами, а кровью и запахом смерти. И я знал, что этот долг мне придётся отдать.

Работа началась. Я разделил всю армию на команды, ломая старую структуру, перемешивая всех, как карты в колоде. Одна большая группа, в основном из людей, под командованием сержанта Эрика, занялась самым тяжёлым, поиском и опознанием наших павших. Они ходили по склонам, где шла рукопашная, по ущельям, переворачивая тела, вглядываясь в застывшие, искажённые болью лица, пытаясь узнать в этих кровавых масках своих товарищей. Каждого найденного осторожно заворачивали в плащ и относили к специально отведённому месту, где уже работала команда священников и писарей.

Вторую, самую многочисленную группу, я отдал под начало Урсулы. Орки, несколько рот моих «Ястребов» и, к ярости аристократов, несколько десятков выживших оруженосцев и мелких дворянчиков, которых я силой выгнал из палаток. Их задачей была очистка долины.

Я стоял на уступе и смотрел, как они работают. Это было зрелище из ада, они шли рядами, как жнецы по полю. Подходили к телу, один брал за руки, другой за ноги, раскачивали и бросали на огромные телеги, которые с трудом тащили волы, чудом уцелевшие в битве. Тела падали с глухим, влажным стуком, как мешки с мокрым песком. Некоторые были целыми, другие… другие разваливались на части прямо в руках, и тогда орки, не меняя выражения лиц, просто сгребали эти ошмётки лопатами и кидали в общую кучу.

Один из молодых дворянчиков, отпрыск какого-то знатного рода, не выдержал. Он блевал прямо на сапоги, бросив верёвку, на которой тащил очередного эльфа.

— Я… я не могу! — выдавил он, зажимая рот рукой. — Я не падальщик!

Урсула, которая была неподалёку, медленно повернулась к нему. Она подошла, возвышаясь над ним, как скала. От неё несло потом, кровью и яростью.

— Ты не падальщик, — прорычала она, и её голос был похож на скрежет камней. — Ты победитель, а победители убирают за собой мусор. Или становятся мусором сами. Бери верёвку!

Парень в ужасе смотрел на