Формула огня - Джек из тени

неё, на её окровавленные топоры за поясом, на её жёлтые, безжалостные глаза. Он хотел что-то возразить, но слова застряли у него в горле. Он молча поднял верёвку и, давясь рвотой, потащил следующий труп. Дисциплина, основанная на первобытном ужасе, работала безотказно.

Работа кипела. Тела свозили к нескольким огромным, заранее вырытым ямам. Туда же стаскивали обломки оружия, расколотые щиты из дерева, всё, что не представляло ценности. Когда ямы были заполнены, их начали поливать смолой и маслом, которые фон Клюге, скрепя сердце, выдал со складов.

К вечеру всё было готово. Двадцать гигантских погребальных костров, два десятка уродливых холмов из смерти, ждали своего часа. Я сам подошёл к первому из них с зажжённым факелом. Вонь здесь была такой, что слезились глаза, а к горлу подкатывала тошнота. Я смотрел на переплетение окоченевших тел, на их открытые, смотрящие в никуда глаза, на их застывшие в безмолвном крике рты. Я не чувствовал ни ненависти, ни злорадства. Это была просто работа, грязная, необходимая, как чистка канализации.

Бросил факел…

Пламя, жадно лизнув пропитанные маслом тела, взметнулось вверх с голодным рёвом. За ним вспыхнули второй и третий костры. Через несколько минут гигантские столбы чёрного, жирного дыма поднялись к темнеющему небу. Этот дым был виден за десятки километров. Это был мой сигнал, моё послание тем, кто, возможно, ещё прятался в горах. Тем, кто ждал вестей от своей непобедимой армии. Вот ваши вести. Смотрите. Вдыхайте.

Я стоял и смотрел, как огонь пожирает тела. Пламя искажало их, заставляло дёргаться, «садиться» в гротескных позах. Казалось, мертвецы оживают, пытаются выбраться из этого огненного ада. Зрелище было омерзительным и завораживающим одновременно. Рядом со мной стояла Брунгильда. Она, как и я, смотрела на огонь, и её лицо под слоем копоти было непроницаемым.

— Хорошо горят, — неожиданно сказала она своим низким, грудным голосом.

— А что с тварями? — спросил я, кивая в сторону двух гигантских, остывающих туш. — Есть идеи?

Она хмыкнула.

— Идеи есть. Только они тебе не понравятся. Эту хрень просто так не разберёшь. Хитин крепче гранита, мои парни попробовали его рубить, долго и муторно. Единственный способ — взрывать. Закладывать заряды в сочленения, под брюхо, и рвать на куски.

— И сколько нам понадобится пороха? — спросил я, уже догадываясь, каким будет ответ.

— Весь, что остался, мы потратили на эту битву почти весь наш запас.

Чёрт. Это была плохая новость, очень плохая. Без пороха моя артиллерия превращалась в бесполезный металлолом.

— Ладно, — сказал я после паузы. — Делай, что нужно, разбери их на части. Мне не нужны эти памятники нашему страху посреди долины. И собери всё, что останется. Хитин, кости, зубы. Всё. Отправим в лабораторию. Нужно понять, из чего они сделаны. И как с ними бороться в следующий раз.

Она кивнула, в её глазах появился профессиональный азарт. Новая, сложная инженерная задача. Это она понимала лучше, чем все эти политические игры.

Пока на одной стороне долины пылали костры, пожирая врагов, на другой шла совсем другая церемония. На небольшом, ровном плато, которое я выбрал для будущего гарнизонного кладбища, были вырыты сотни могил. Ровные, аккуратные ряды. Здесь не было спешки, не было суеты. Солдаты работали молча, сосредоточенно. Каждое тело, завёрнутое в плащ, осторожно опускали в его последний дом. Священник читал заупокойные молитвы, его голос был тихим и бесцветным.

Я стоял и смотрел на это. Вот могила того юного оруженосца, вот могилы моих «Ястребов», моих первых, самых верных бойцов. Каждая из них была немым укором мне, ценой моих решений. Ценой моей победы.

Когда последнюю могилу засыпали землёй, воцарилась тишина. Солдаты стояли, опустив головы, сняв шлемы. Кто-то тихо плакал. Кто-то, стиснув зубы, смотрел на погребальные костры. Я вышел вперёд, все взгляды обратились на меня. Я не готовил речь, да и слова были бессмыслены. Взяв лопату, присоединился к парням, что закапывали могилу оруженосца. Когда закончил, отдал инструмент бойцу и повернулся, чтобы уйти.

За моей спиной раздался сначала один неуверенный стук меча о щит. Потом второй. Третий. И через мгновение вся долина наполнилась этим сухим, резким, металлическим грохотом. Это был не салют. Это был звук рождающейся моей армии.

Я шёл прочь, не оглядываясь. Чёрный дым от погребальных костров поднимался до самых небес, застилая звёзды. Вдыхал этот воздух, и он больше не казался мне отвратительным. Он пах работой, которую нужно сделать. И я был готов её делать. Фундамент был заложен. Теперь пора было начинать стройку.

* * *

Я не стал звать их по одному, рассылая адъютантов. Я просто остановился на полпути, у большого плоского валуна, который мы использовали как стол во время битвы, и стал ждать. Я знал, что они придут.

Первой, конечно, была Брунгильда. Она подошла, всё ещё пахнущая порохом и машинным маслом, и молча встала рядом. В её руках был не молот, а рулон грубого пергамента и кусок угля. Она не задавала вопросов, она была готова к работе.

Следом, переваливаясь со своей гномьей основательностью, подошли её мастера. Трое выживших в бойне бригадиров из Кхарн-Дума. Старый Гимли, чья борода была почти полностью седой, а лицо картой морщин и старых шрамов, главный по литью. Двалин, специалист по точной механике, тот самый, что помогал мне с затворами для первых винтовок. И молодой, но невероятно толковый Оин, знаток геологии и фортификации, один из немногих, кто не считал мои идеи полным бредом. Они подошли, с недовольным кряхтением расселись прямо на земле, и их взгляды были полны скепсиса. Для них я всё ещё оставался выскочкой, который строит «неправильно».

Последним, вынырнув буквально из-под земли, появился Квик. Вожак уцелевших ратлингов-сапёров. Маленький, юркий, с вечно дёргающимся носом и глазами, которые непрерывно бегали по сторонам, оценивая трещины в скалах, плотность грунта и возможные пути для прокладки туннелей. Он присел на корточки, готовый в любой момент сорваться с места.

Я опустился на колени перед расстеленным пергаментом. Несколько мгновений я просто смотрел на грубую, чистую поверхность, собираясь с мыслями. Затем моя рука начала двигаться. Быстро, уверенно, без колебаний. Я чертил жёсткие, прямые линии, углы, дуги секторов обстрела.

— Это, — я обвёл контуром всю долину, — больше не Глотка Грифона. Это зона поражения. Наша главная огневая позиция. А это, — я ткнул пальцем в завал, где дымились туши монстров, — наша первая, самая главная стена. Мы не будем её разбирать. Мы её укрепим.

— Укрепим кучу дерьма и дохлятины?