Карфагенский мореход - Александр Васильевич Чернобровкин

На этот раз к концу погрузки я забил наши кладовые запасами бобов и вяленого мяса, добавив к ним немного зерна, украденного из трюма. Пару мешков больше, пару мешков меньше — никто не заметит, а нам помогут протянуть несколько дней. Мало ли, вдруг опять будем долго штормовать с рабами в трюмах⁈ Еще пару месяцев будет холодно и ветрено. Везли мы в обоих трюмах ячмень. Видимо, осаждавшим не до разносолов стало. Солдаты без оливкового масла и вина как-нибудь протянут, а вот без хлеба вряд ли.

Я, конечно, не владею полной информацией о том, как проходит осада, только обрывками, прошедшими через несколько пар ушей и переосмысленными на свой лад, бравурных отчетов рабимаханата Гимилькона и посланий старших его офицеров, которые я прочитывал в меру понимания текстов на ханаанском языке, в котором нет гласных, но складывается впечатление, что с каждым днем моральное состояние наемной карфагенской армии все хуже. Осажденные постоянно делают вылазки днем и ночью, нападая там, где их не ждут, убивают вражеских солдат, уничтожают защитные сооружения, сжигают осадные машины и почти без потерь возвращаются за крепостные стены. Осаждавшим приходится круглосуточно держать в холодную погоду наготове много отрядов, чтобы отбивать такие налеты, что нервирует, выматывает. К этому добавляются проблемы с питанием, довольно скудным, однообразным, болезни и понимание, что штурмом город не взять. Уже делали несколько приступов и откатывались с большими потерями. Защищали город не только сиракузцы, но и прибывшие на помощь спартанцы, у которых пока что статус непобедимых.

Глава 18

День был солнечным, радостным. С пустынь Африки дул свежий теплый южный ветер, наполненный запахами приближающейся весны. К полудню мы закончили выгрузку зерна. С ним было больше возни, чем с вином и оливковым маслом. Матросам приходилось нагребать ячмень деревянными лопатами на как бы перевернутый брезентовый парашют, завязанный снизу, после чего грузовой стрелой заносили его над галерой. Там брезент развязывали снизу — и через узкое отверстие зерно высыпалось в мешки, ящики, хумбы и глиняные сосуды поменьше. Только не на палубу грузового отделения галеры, потому что была влажной. Давно не ремонтировавшиеся суда сильно подтекали. Заодно мои матросы продали экипажам галер вино, привезенное из Карфагена. Здесь оно стоит раза в три дороже. Это маленький приработок моего подчиненных, на который я закрываю глаза. Предупредил только, чтобы не брали много, не загромождали палубы.

Разобравшись с зерном, перевезли на лодке с берега двадцать четыре раба. Столько, по моему мнению, разумно перевозить в трюмах, чтобы не слишком тесно было. Переходы, конечно, короткие, редко когда более четырех суток, и можно взять раза в полтора больше, потерпели бы, но я решил не жадничать. К тому же, не стоит забывать о возможности попытки освободиться, уничтожив экипаж. Я бы на их месте именно так и поступил.

Ветер был противный, поэтому пошли галсами. Сперва легли на курс крутой бейдевинд левого галса, удаляясь в открытое море. Скорость была всего узла два с половиной. При этом нас сильно сносило влево. Собирался подержать такой курс часа два, а потом поменять на такой же правого галса. После трех повторений сможем увалиться до бейдевинда и пройти южнее островка, который итальянцы назовут Изола-делле-Корренти, расположенного у самой южной точки острова Сицилия и соединенного с ним каменной грядой, частично подводной. Там будет белый проблесковый маяк на восьмигранной башне, оставшейся от разрушенной крепости. Позже рядом построят новый круглый. На него будут ночью держать курс лодки мигрантов, отправлявшиеся к своей европейской мечте после отдыха на острове Мальта. Миновав самую южную точку, мы сможем лечь на курс галфвинд и, не меняя его, если ветер останется прежним, добраться до Карфагена.

Привыкший к тому, что нам никто не мешает плавать в этом районе, не сразу обратил внимание на пять триер, следовавших в нашу сторону. Принял их за карфагенские, базировавшиеся по другую сторону острова, на котором находились Сиракузы.

— Это коринфцы, за нами гонятся, — испуганно подсказал Элулай.

И финикийцы, и карфагеняне не считают греков одним народом, делят на полисы, и свою страну называют Ханааном, а себя хананеями. Эллины, в свою очередь, называют и первых, и вторых фойнекес (смуглые, краснокожие). Может быть, это слово произошло от египетского названия фенеху (кораблестроитель).

Как бы кто-то кого-то ни называл, надо было срочно принимать меры. Вариантов было два: подвернуть влево, в сторону преследователей и открытого моря и в полборта к ветру и попробовать оторваться от них или вправо, к берегу. При первом варианте наша скорость будет узлом шесть плюс минус один-два. Точно сказать не могу. К тому же, сократим дистанцию. Галера со свежими гребцами может разогнаться до семи-восьми узлов. При втором мы быстрее доберемся до берега и сможем десантироваться, потеряв только судно.

— Право на борт! Меняем галс! — приказал я.

Тендер тяжело пересек линию ветра, после чего начал быстро уваливаться до курса галфвинд. Матросы быстро перенесли паруса. Стать рабом никто не хочет. У них перед глазами, точнее, в трюмах яркая реклама подневольного положения. Скорость судно набирало медленно. За это время сиракузские галеры заметно сократили расстояние между нами.

Чтобы не нервничать понапрасну, я зашел в каюту, быстро упаковал барахлишко, облачился в доспехи, приготовил оружие. Выйдя на главную палубу, прислонил пику к переборке полуюта, а лук с натянутой тетивой и оба колчана со стрелами положил на него, пожалев, что не нашел время изготовить семь арбалетов. У меня были запчасти к одному, сработанному в предыдущую эпоху, не хватало только деревянного ложа. Сейчас бы встретили атакующих мощным залпом. Впрочем, тендер уже набрал ход, и расстояние между нами и погоней перестало сокращаться быстро, если вообще уменьшалось. Вдобавок на берегу заметили вражеские галеры, поняли, что происходит, и засуетились.

Возле холма с храмом бога Зевса Олимпийского базировалось четыре десятка карфагенских триер, вытянутые носами на сушу. Как предполагаю, лучшие, потому что возле штаба рабимаханата Гимилькона. В лагере загудели трубы, матросы и морские пехотинцы, прихватив оружие и доспехи, побежали к своим судам, принялись сталкивать их на воду. Ситуация менялась в обратную сторону. Мы заманивали вражеские галеры в ловушки, где их встретят превосходящие силы. Сиракузцы это поняли, опустили весла на воду, останавливаясь, после чего, работая ими враздрай, легли на обратный курс и понеслись в сторону города. За ними полетели десятка четыре карфагенских триер. Проплывая мимо нас, командиры и пехотинцы махали нам