Карфагенский мореход - Александр Васильевич Чернобровкин

В дверях в правом, южном, крыле стоял мужчина лет сорока с черными вьющимися волосами, орлиным носом на широком вытянутом лице и короткой бородой, подстриженной полукругом. На указательном, среднем и безымянном пальцах левой руки по перстню-печатке. Наверное, для друзей, врагов и остальных. Одет в хитон из льняной ткани зеленого цвета. На ногах не завязанные кожаные сандалии.

Ответив на мое приветствие, купец Демотим потребовал:

— Покажи товар. — Помяв ткань наслюнявленными пальцами, убедился, что не линяет, и произнес: — Что-то вы рано в этом году.

— У меня «круглое» судно, поэтому круглогодичное, — шутливо ответил я и серьезно проинформировал: — Еще с месяц этот товар будет только у тебя.

— Это хорошо, — сделал он вывод. — Сколько привез?

— Шерстяных отрезов восемьдесят, льняных — двадцать, — сообщил я. — Первые по тридцать пять драхм, вторые по тридцать две. Могу взять дариками.

Покрашенные в пурпурный цвет, шелковые и шерстяные ткани смотрелись лучше, чем льняные, поэтому и стоили дороже. Краску добывают из игольчатых моллюсков, которые величиной пять-десять сантиметров, родственников рапанов, тоже годящихся для этого. Я когда-то в молодости добывал их в Новороссийске прямо в порту у берега, чтобы делать пепельницы. Говорили, что завезли их туда с Дальнего Востока. Рапаны покрупнее в полтора-два раза. Надо было вырезать ножом жесткую пятку, после чего зажать раковину в руке, ударить запястьем по колену — и мясо вылетало. Его ели. Вкус на любителя. Рука после соприкосновения с мясом становилась красновато-коричневого цвета, как от порошка, который подкладывали в СССР в кассовые аппараты магазинов, чтобы метить воров. Подойдешь к кассе выбить чек, а кассирша смотрит на твою руку с подозрением: вызвать милицию или нет? Говоришь, что рапанов добывал, ее попускает. Финикийцы научились добывать пурпур у минойцев с Крита. У захвативших остров греков не хватило ума перенять технологию. Мясо отваривали в соленой воде в герметично закупоренном сосуде в течение трех дней, получая краситель. Затем переводили его в водорастворимую форму светло-желтого цвета, для чего кипятили в оловянном сосуде и прогревали на медленном огне в течение десяти дней и в течение пяти часов окрашивали ткань и просушивали. На солнце и воздухе происходило восстановление краски, желтый цвет менялся на фиолетовый с разными оттенками в зависимости от вида моллюсков и добавок. В итоге мяса из одной раковины хватало на окраску одного грамма шерсти. Поэтому и цена запредельная.

— Это дорого! — возразил Демотим.

— Дешевле будет через месяц, — напомнил я.

— Все равно надо сделать скидку, — попробовал он надавить.

— Мне проще сходить к твоим конкурентам и сказать, что ты пожадничал и упустил выгодный товар. Они тут же заберут, чтобы нос тебе утереть, — надавил и я.

Купец улыбнулся и произнес:

— Для своих лет ты хорошо знаешь людей!

И для твоих тоже.

Мы договорились, что он подъедет в порт и купит товар. После чего я отправился на улицу, где жили медники. В последнее время на мое судно уже дважды пытались напасть. Надо было обзавестись оружием для обороны.

Я выбрал мастерскую, смурной хозяин которой произвел на меня впечатление толкового специалиста. Он вместе с сыном лет двенадцати занимался доводкой бронзовой чаши, которая, как по мне, и так была в идеальном состоянии. Да и плавильная печь у него была ухоженная.

Я показал ему детали для арбалетного механизма «козья нога» и спросил:

— Сможешь отлить шесть таких же комплектов к завтрашнему утру?

— К обеду точно сделаю, — ответил он.

Договорились о цене в пятнадцать драхм за комплект с учетом материала исполнителя.

Афинская серебряная драхма весит сейчас четыре целых и тридцать шесть сотых грамма. Чеканились монеты номиналом в половину, одну, две, четыре и десять. В свою очередь драхма делилась на шесть оболов, которые были в виде монет в четыре, два, один и половину. На аверсе монет голова богини Афины в профиль, на реверсе — сова, символ мудрости. Кому чего не хватает, то и переносят на монеты. Самой ходовой у купцов была декадрахма (десять) весом сорок три целых и шесть десятых грамма.

На соседней улице работали кузнецы по железу. Там я с таким же смурным типом, еще подумал, что он брат предыдущего, договорился, показав образец, об изготовлении шести маленьких луков из упругой стали, пообещав за каждый по двенадцать драхм.

Следующим был хозяин большой столярной мастерской с восемью работниками. Выбрал его именно из-за количества подчиненных, чтобы выполнили заказ быстро. Этот оказался истинным эллином, жизнерадостным и болтливым. Я дал ему дощечку, на которой было изображено ложе с вырезами и указанием размеров.

— Сделать надо из орехового дерева семь штук, — сказал я.

— А для чего это? — полюбопытствовал хозяин мастерской.

— Для изготовления гастрафетов, — ответил я.

Гастрафет (стреляющий от живота) — это греческое название арбалета. Тетиву натягивают двумя руками, уперев передний конец ложа в землю или стену, а на приклад налегая животом.

Сговорились по три драхмы за каждое ложе при условии, что будут готовы завтра к полудню.

На этой же улице я нашел плотника, у которого заказал доски и брусья. Их надо было доставить в порт и соорудить в трюмах клетки для керамических пифосов, чтобы не бегали по трюму, колотясь друг о друга. Размеры сосудов и чем будут наполнены я пока не знал.

Чтобы выяснить это, отправился на улицу виноторговцев. Их товар самый ходовой. Вино из прошлогоднего урожая уже должно дойти. Загвоздка была в том, что большая часть купцов продавала вино в амфорах с острым днищем, которые на галерах для устойчивости втыкали в песок в грузовом отсеке. У меня не было желания заморачиваться с песком. Лучше купить вино в пифосах и раскрепить досками, которые в том же Египте продадутся влет, да и в Карфагене купят на дрова. Виноторговцы отправляли меня от одного своего коллеги к другому, пока не нашел продававшего новое белое вино в пифосах диаметром с метр, высотой почти с меня и объемом десять амфор (двести шестьдесят два с половиной литра). Попробовал из одного. Сладкое и крепкое. Почти такое же хорошее, как я делал в Вавилоне. Не стыдно будет продавать. Я прикинул, что в два трюма влезет примерно тридцать штук, но точно не знал, о чем и сказал продавцу, пожилому греку с растрепанной бородой, словно только что жена оттаскала за нее.

— Я буду подвозить на арбе по восемь штук. После третьей ходки будет