Немезида ночного ангела - Брент Уикс

– Меня нет? – переспросила Виридиана. – Значит, теперь у меня на эту книжку столько времени, сколько нуж?..

– Зато в расписании есть голосование.

– Как они могут проголосовать, если я не давала показаний? Я думала, что сестры будут выбирать, как поступить со мной.

– Нет, они будут выбирать, объявим мы войну Алитэре или нет.

– Что? – Виридиана села прямо, готовая вскочить на ноги. Но бежать было некуда.

– Порядок выступлений показался мне странным, поэтому я спросила сестру, что происходит. Истариэль сказала, что наша старая гвардия устроила переворот. Не в буквальном смысле, и не совсем гвардия, если задуматься. Но ход они сделали хороший. Истариэль говорит, что, чтобы объявить войну, большим собраниям всегда нужно сначала раскачаться, как раскачиваются и раззадоривают себя перед боем молодые люди. Если бы Совет хотел воевать, то не стал бы обсуждать этот вопрос в первую очередь. Нет, к таким решениям обычно подводят иначе: сначала голосуют за что-нибудь тривиальное, например, за то, как наказать тебя. При этом все делают вид, будто это вопрос отдельный, не имеющий отношения к остальным, и после голосования его считают закрытым. Затем проводится второе голосование: отменить Алитэрские соглашения, что было бы слишком радикально, или создать комиссию, которая придумает, как нам из них выйти. Если алитэрцы ответят на это военным походом, то любые наши дальнейшие действия будут считаться оборонительными, а они станут агрессором.

Однако сейчас вопрос о войне выдвинули на голосование первым, не выстроив заблаговременно никаких оправданий. Сестры, несомненно, проголосуют против. Войны никто не хочет, особенно если ее виновницами окажемся мы. А благодаря тому, что Часовня в первую очередь проголосует за мир, старая гвардия установит рамки для дальнейшей дискуссии. Раз о войне речь идти уже не будет, все станут обсуждать, какую цену мы готовы заплатить ради мира.

– Я не понимаю, – сказала Ви. – Звучит так, будто вы собираетесь заявить хулигану, что не ударите его, как бы он вас ни донимал.

– Я тоже этого не поняла… Хотя… Ну конечно! Думаю, ты провела верную аналогию. Я спросила Истариэль, и она ответила, что если бы Совет начал с вопроса о том, выдавать нам сестру другой державе или нет, то за не проголосовал бы никто. Это немыслимо. Но если поставить вопрос в контекст избежания войны и спасения множества других жизней, немыслимое вдруг становится неизбежным. «Мы исключили первое, значит, должны сделать второе».

– Алитэрцы всерьез требуют кого-то выдать? – спросила Виридиана. – Я знала, что у сестры Аяйи будут большие неприятности, но… – Она сглотнула, увидев, как поморщилась сестра Ариэль. – Сестра…?

– Если бы старая гвардия собиралась выдать сестру Аяйю, твое выступление все еще стояло бы в расписании. Тебя сначала спросили бы о том, кто возглавлял Тактическую группу особого назначения, кто отдавал приказы, какие у командира были полномочия, как группа определяла, кто и в чем виноват. Тебя бы спросили, не передавала ли сестра Аяйя руководство группой кому-то другому, хотя бы на время, или же командовала ею от начала до конца; не просила ли она тебя совершить что-то, противоречащее правилам и ценностям Часовни… и так далее. Повторюсь, это не мой анализ. Все это – слова Истариэль.

– Но если никто не выдаст сестру Аяйю, тогда кого же… Ох. – Виридиана обмякла на стуле. – Ох.

– Таков их замысел, – сказала сестра Ариэль. Она посмотрела на стакан, в который налила вино, и осушила его одним залпом. – Это не значит, что все уже предопределено и что они победили. Правда, перевес голосов, скорее всего, уже на их стороне. Но…

– Но что?

– У нас все еще есть шанс обставить все так, чтобы тебя не выдали Алитэре.

– Ну? И как же это сделать? Я открыта любым предложениям! – рявкнула Виридиана. Ее страх мигом превратился в гнев.

– Закончи читать книгу. Узнай, осталось ли что-то от его тела. Стань настолько ценной, чтобы мы просто не могли тебя отдать. Знаю, Виридиана, шанс крошечный, но… – Ариэль неловко пожала плечами.

– Но он у меня единственный, – закончила за нее Виридиана.

– Я тем временем пойду и посмотрю, могу ли что-то сделать, – с этими словами сестра Ариэль протопала к своему тайному выходу.

– Эй! – позвала Виридиана.

– Что? – Сестра Ариэль не обернулась, и ее голос прозвучал раздраженно.

– Вино оставите?

Сестра усмехнулась. Вино она не оставила.

Глава 81

Дерзость бывших возлюбленных

Задача оказалась настолько сложной и пугающей, что я решил немедленно взяться за ее выполнение. Естественно, решил – не значит начал. Почему чем более срочным становится какое-то дело, тем привлекательнее кажутся все дела сторонние?

Проходя через людный зал, я замечаю человека, за пояс которого заткнута шляпа. Я оглядываюсь через плечо, киваю, будто соглашаюсь с кем-то идущим за мной, задеваю этого человека за руку, хватаю шляпу и мимоходом извиняюсь, что толкнул его.

Можно ведь просто вернуться к императрице, верно? Я успешно выполнил задание, ради которого она меня наняла. Зачем вообще беспокоиться о Часовне? Если в мире и существуют люди, способные понять, что я лгу, то это они.

Более того, у Тактической группы особого назначения нет ничего, что мне нужно. Пока что. Зато у императрицы есть все. Может быть, мой следующий шаг прост. Может быть, я все усложняю. Может быть, моя же подозрительная натура создает мне трудности.

Такое уже случалось, причем с людьми намного умнее и хитрее меня.

Но я не потому дожил до своих лет, что доверял всем подряд.

~– Вообще-то, ты и не дожил до своих лет.~

Спорить мне сейчас некогда. Я должен сосредоточиться на императрице.

Нырнув в нишу с зеркалом, я натягиваю на голову украденную шляпу – желтую, с перьями, – как могу убираю под нее волосы, а затем ускользаю в толпу проходящих мимо людей. Никто не обращает на меня внимания.

Я видел, что делает с людьми власть. Я видел, как они с ней живут: кто-то наслаждается ею, а кто-то пользуется осторожно, стараясь не дать ей извратить свой рассудок. Императрица Селестия никому не показывает своей истинной натуры, поэтому мне не понять, к какому типу правителей она относится. Увы. Но зато я знаю, к какому типу она не относится.

Императрица не дает своим приближенным управлять собой – то есть все те люди, которые посвящают жизнь тому, чтобы манипулировать ею, почти не имеют на нее влияния.

Если бы она всегда делала то, что проще, и то, что не приведет к немедленным неприятностям, тогда придворные с легкостью заставили бы ее плясать под их дудку. У таких типов чутье