Bookship. Последний книжный магазин во Вселенной - Мария Закрученко

– И ты решил поиграть в героя, – как-то слишком спокойно произносит капитан.

– Я хотел помочь! Но они… они вдруг решили сделать меня королем и пошли на приступ… честное слово, я не хотел! Я не знал! Я просто хотел помочь!

Капитан хватает его за плечи и толкает к иллюминатору так сильно, что Дик ударяется лбом о прочное стекло. В индиговом космосе, как главное блюдо на подносе, лежит покрытая шапками облаков планета Биа-4. И где-то там, наверное, до сих пор пылает ожесточенная схватка. Дик хочет отвернуться, но капитан вдавливает его в стекло с такой силой, будто хочет продавить сквозь него.

– Любуйся и запоминай, во что вылилась твоя помощь! – почти шипит она. – Мне пришлось стерилизовать эту планету, запечатать по протоколу о невмешательстве. Посмотри на нее внимательно, потому что пройдут годы, прежде чем ее снова увидит хоть одно разумное существо. Если к тому времени на поверхности останется хоть кто-то живой, поздравляю, твоя миссия по спасению удалась!

– Нет!

Дик с неожиданной силой выкручивается из хватки капитана, падает на колени, но смотрит вверх. Он старается смотреть прямо в эти серые холодные глаза убийцы.

– Нет, это было ваше решение, ваш выбор! Это вы уничтожили вышку связи! Потому что могли, потому что захотели! Вы могли спасти этих людей, но ничего не сделали! Это вы убийца! Вы!

Она теряет дар речи. С ней уже годы никто так не разговаривал, не подвергал сомнению ее решения и уж тем более не обвинял в убийствах! Тяжелая ярость, подкатившая было изнутри, вдруг отхлынула, оставив после себя лишь острое чувство боли и несправедливости. Как тогда. Инстинктивно она схватилась рукой за карман, в котором лежала круглая капсула – запись, которой ее пытался шантажировать Айван.

Замешательство длилось не дольше минуты, но она все-таки капитан, а перед ней – член экипажа, нарушивший субординацию.

– Я смотрю, ты совсем тупой. И надо тебя воспитывать.

Нож сам лег в руку, хороший, знакомый нож. Другой рукой она схватила мальчишку за кисть. Он не пытался вырваться.

– Я – твой капитан, – чеканила она. – Мое слово на этом корабле – закон. Ты делаешь все в точности, как я скажу. И не делаешь того, что делать запрещено. А чтобы ты не забывал, вот тебе зарубка на память!

Взмахнула один раз – ловко и точно. На палубу с мягким шлепком приземлилось что-то теплое, брызнула кровь. Несколько капель попали на комбез – ничего, отмоется. Не в первый раз. Раздался не вскрик, всхлип.

– Уберешь тут за собой.

Она поворачивается и выходит из рубки, на ходу настраивая автопилот. Надо лететь отсюда как можно дальше.

Боль пришла внезапная и сильная, весь мир сосредоточился для Дика в обрубке, который секунды назад был его мизинцем. Теперь палец валяется на полу, а из руки неожиданно сильно брызгает фонтанчик крови. Петра протягивает ему какую-то тряпку, но, увидев в глазах Дика полное непонимание, сама прижимает ткань к ране. Дик взывает от боли, и Петра берет его за здоровую руку.

– Возьми палец. Пошли в медотсек.

Увидев в его глазах полное непонимание, Петра со вздохом поднимает отрезанную конечность и толкает ошалевшего парня в спину, задавая направление.

– И охота тебе возиться, – бурчит Йохан.

– Давно ты не был на его месте, – отвечает Петра, не поднимая на него взгляда.

– Я никогда не был на его месте! У меня мозги есть!

На это Петра не отвечает, потому что ведет Дика дальше по коридору. Дверь с рисунком на ней – змея, обвившая чашу, – отъезжает в сторону, и Петра толкает Дика на высокое кресло, пододвигает к нему какой-то огромный аппарат. Легко преодолев сопротивление юноши, она заталкивает его руку в аппарат и приставляет еще теплый палец… туда, где он должен быть. Закрывает крышку. Дик чувствует легкое покалывание, а затем вдруг перестает чувствовать руку вовсе.

– Автодоктор, – поясняет Петра, глядя на округлившиеся от ужаса глаза Дика. – Расслабься и жди, пока не срастит.

– То есть… он что, пришьет мне палец обратно?

– Ну конечно. Нам тут калеки не нужны, возни много. Не волнуйся, останется прекрасный шрам на память. Впрочем, теперь я не уверена, что ты у нас продержишься долго. Ты же идиот. Но раз уж задолжал, то надо расплачиваться.

– Задолжал? Расплачиваться? – тупо повторяет Дик.

– А ты как думал? Айван так и не заплатил по счету. Кто будет возмещать убытки? Тот, кто их допустил, конечно.

– Я тут что теперь, в рабстве?

– Конечно нет. Ты просто долг отрабатываешь.

– Это и есть рабство.

– Как хочешь.

Петра махнула рукой и повернулась к двери, но Дик окликает ее:

– Я правда не хотел! Не хотел, чтобы так все получилось.

– Дик, что я тебе говорила? Капитан всегда знает, как лучше. Она всегда права. Как ты думаешь, почему мы до сих пор живы?

– Сумасшедшее везение, – бурчит парень. И почему Петра всегда оправдывает эту маньячку?

– Это тоже. Но сперва – капитан. Она нас вытаскивала из такого ада, который ты и представить не можешь.

Петра обхватывает себя руками в странной, почти беззащитной позе и, дотронувшись до правого плеча, вдруг отбрасывает руку, словно обжегшись. Дик вспоминает, что там начинается ее длинный шрам по всему правому боку.

Он открывает рот, чтобы задать вопрос, но срывается, к счастью, другой:

– Петра, как зовут капитана?

– А тебе зачем?

– Ну просто… странно, что я до сих пор не знаю ее имени.

– Ее зовут капитан, – говорит девушка. – Тебе ни к чему лишняя информация. Помни только, что капитан ничего не делает просто так. Она знает лучше.

Словно застеснявшись своей откровенности, Петра резко кивает Дику и уходит из медотсека, оставив его наедине со всем, о чем ему теперь нужно подумать. Наедине с собственным адом.

Дик просыпается от противного писка и видит, что автодоктор сигнализирует лампочками и звуком. Не понимая, как его отключить и нужно ли это делать вообще, парень отчаянно дергает раненую руку на себя, и машина сама открывается, явив Дику абсолютно целую кисть. Только у основания мизинца красуется, будто кольцо, алый шрам – напоминание об уроке капитана. Дик сжимает и разжимает кулак. Никакой боли. Рука бледная, но он весь, наверное, такой.

На двери медотсека он видит записку, кричащую кривыми буквами: «Убери за собой!» – Йохан оставил, не иначе. Притащившись в рубку, Дик уже издалека видит алое пятно на белом фоне, берет комплект для уборки и начинает методично и медленно оттирать с пола свою кровь.

– Это была очень глупая и опасная выходка.

Голос за спиной даже не пугает Дика, слишком многого он боялся последние несколько суток. Но все же Дик оглядывается, и тут же перед ним, словно только того и ждала, возникает голубоватая фигура. Дик уже и забыл, когда в последний раз видел корабль, и почему-то очень ему радуется.

– Нельзя так бездумно растрачивать ресурсы.

Дик открывает рот, чтобы объяснить, что хотел помочь, но тут же закрывает. Корабль, разумеется, слышал их с капитаном перепалку, а все остальное видел наружными камерами, так что же теперь объяснять. Дик пожимает плечами, уставившись в иллюминатор на космос. Биа-4 уже превратилась в одну из множества точек, которые без карты и не найти. Где-то внутри Дика, куда и с картой не доберешься, остро кольнуло. Лучше бы это была реальная физическая боль, хоть снова палец себе руби.

– Это я виноват. Все из-за меня, корабль.

Чего он ждал: слов утешения, сочувствия, дружеского похлопывания по плечу? Голограмма смотрит на него бесстрастно. Дик почему-то думает, что образ грозного бородатого мужика совсем не сочетается с рассудительным спокойствием искусственного интеллекта. Интересно, почему капитан выбрала эту картинку для своего ИИ?

– Где твой планшет? – вдруг спрашивает голограмма. – Ты вел записи, как собирался?

Дик вздрагивает и тянет руку к карману комбеза, боясь ничего не нащупать. Но планшет действительно там, целый и невредимый, должно быть, он убрал его туда на автомате, и даже программа-переводчик еще включена. Дик закрывает ее и вызывает на экран свои