Арлекин снимает маску - Андрей Евгеньевич Фролов

придёт, спровоцированная стрессом, недосыпом, голодом, предательским снотворным Макса и общей измотанностью мима. Но ожидаемый прострел в висок не приходит — едва Бель разлепляет веки, как ощущает, что отлично выспался и чувствует себя прекрасно.

Почти прекрасно.

Он садится в койке, откидывает край спального мешка и сбрасывает ноги на прохладный бетонный пол. Судя по внутренним ощущениям парня, на дворе уже утро. На соседней раскладушке мирно и беззаботно, будто в собственной квартире, посапывает Зерно.

В оперативном штабе тепло: феромим замечает сразу несколько переносных климатизаторов и вдруг понимает, что пальто пора снять. Стягивая верхнюю одежду, Алекс раздумывает, чего сейчас хочет больше — помыться или поесть?

Под полиэтиленовым куполом, вздутым посреди пустого этажа, светло и отчасти уютно. Всюду хром штанг и распорок, упругий тёмно-зелёный синтобрезент ширм и стульев, изящные изгибы лёгкой модульной мебели и миниатюрность электронных устройств.

Несмотря на очевидную мобильность конструкции, устанавливаемой за считанную четверть часа, она выглядит приятно. Имеется даже собственная система вентиляции, позволяющая курить или готовить еду. Бель невольно сравнивает помещение с откровенно самопальным ангаром Жнецов и понимает, что последний проигрывает по всем фронтам…

Курьер тянется к смарткому, в последний момент вспоминая, где и при каких обстоятельствах осталось устройство. Несколько секунд сидит неподвижно, барабаня пальцами по ещё тёплой мембране койки, а затем приходит к решению, что терять его — Алекса Бельмондо, — особенно и некому.

Да, наверняка всполошился профсоюз, утративший связь с одним из самых ценных объектов своих инвестиций, а по совместительству причиной разгорающегося в СМИ скандала. Может быть, взволнуется его девушка, с которой они с лета так и не завязали действительно тесных отношений. Ещё остаётся тётя, мамина сестра, но она уже двадцать лет живёт в Питерском Посаде, так что… Переживает, наверное, вылавливая крупицы сибирских новостей из каналов руспатиума, но помочь ей Алекс сейчас не может никак.

Над мимом нависает фигура.

Подняв глаза, Бель обнаруживает Макса, улыбчивого, подтянутого, с двумя кофейными кружками в одной руке. Одну он протягивает парню, но тот косится с подозрением.

— Да ладно тебе, — со смехом говорит оперативник, на этот раз даже приветствуя его выниманием невидимого наушника, — обычный кофе, сегодня обойдёмся без препаратов.

Алекс забирает кружку, жадно втягивая горький, чуть с кислинкой, аромат.

— Успели ночные дела сделать? — бурчит он, пока автоматчик усаживается на застеленную раскладушку напротив.

— Почти, — кивает тот, пригубляя дымящегося и довольно жмурясь.

На его узком вытянутом лице усталость. Заметны щетина, тёмные пятна под глазами, потрескавшаяся губа. Но глаза сверкают, выдавая работу принятых нейростимов. Свободной рукой Макс вынимает из нагрудного кармана пачку таббабиноловых сигарет.

— Угостишься?

— Бросил, — отмахивается Алекс, при этом испытывая острейшее желание взять одну.

Макс прячет пачку, щёлкает кнопочной зажигалкой, с удовольствием выпускает под купол струю дыма и со вкусом запивает затяжку глотком кофе. Бель пробует напиток, поражаясь, что вояки Максима предпочитают исключительно качественный суррогат.

Попивая мелкими глотками, мим украдкой осматривается.

Видит ещё двоих бойцов, занявших дальние койки и с головой забравшихся в спальники. Алекс предполагает, что это парни из ночной смены наблюдения за приборами, но лиц не видно. Ещё одного солдатика в куполе нет, пятый возится в кухонном закутке, а последний из группы несёт вахту за терминалами спатиума, изучая новости и контролируя системы внешнего наблюдения.

Бо́льшая часть его внимания уделена именно новостным сюжетам, и Бельмондо с тоской размышляет, что информация в наши дни стала по-настоящему ценным товаром. Настолько, что война уже полвека и вовсе ведётся с опорой на сводки медиалистов и частные сообщения в инфоспатиуме. Хотя, если честно, как таковых войн уже давно и нет, осталась лишь грызня Статусов, о которой мало известно обывателю. Отчего такое, как вчера, и вовсе представляется диким и невозможным…

— … продолжаются, — доносится до него обрывок дикторской речи. В недрах голографического экрана видны горящие машины на улицах, флаги на баррикадах, бегущая толпа. — Как смогли выяснить медиалисты нашего канала, среди террористов замечены бойцы с символикой таких ультраправых группировок, как «Мученики Святой Анастасии», «Сибирские росомахи» и…

Алекс вздыхает и делает ещё один глоток. Кофе перестаёт быть вкусным.

На смену диктору приходит некий эксперт из рядов частных военных компаний. Мужчина со змеиным взглядом негромко поясняет, что начавшееся волнение имеет системный характер. А тактика, которой пользуются бритоголовые для отражения полицейских контратак, напоминает целый ряд крупных городских сражений последних тридцати лет. Сражений, вылившихся в длительные конфликты и превративших крупные населённые пункты ЕвроАльянса, материкового Китая и Средней Азии в зоны анархии и гуманитарной катастрофы.

Эксперту с жаром возражает чиновник. Наверняка, из управления Посадом — Алекс не успевает прочитать титр. Бюрократ убеждает наёмника, что слухи о строительстве Стены преувеличены, и что уже к полудню полиция вычистит слободу так, словно туда и не ступала нога бритоголового. А все виновные будут привлечены к ответственности по самой строгой статье.

Мужчина с неприятным взглядом приводит красочную ассоциацию: профессиональный боксёр одной рукой избивает жалкого неохума, другой с лёгкостью отбиваясь от его бабули, тщетно пытающейся помочь внучку. Кто есть кто в этой сценке, полагает эксперт, пояснять не нужно…

Макс многозначительно фыркает, кривит губу и глубоко затягивается сигаретой. Бель готов отдать левую руку, лишь бы узнать, что сейчас происходит в голове его собеседника и какими знаниями тот вообще располагает.

Представитель ЧВК — наверняка, в прошлом самый настоящий «шахматист», — хладнокровно уходит из эфира, на прощание посоветовав чиновнику поскорее приравнять бунтовщиков к полноценным террористам и ввести в Посад войска. Людей, умеющих не только разгонять митинги из водомётов, но противостоять малым мобильным, хорошо экипированным и подготовленным группам, какими и предстали Жнецы минувшей ночью.

Диктор успокаивает разволновавшегося и оскорблённого бонзу. Сюжет сменяется, в студии продолжают рассуждать о последних словах армейского эксперта. Мелькают шоты генерала Орлова, и Максим прищуривается, запоздало отводя взгляд.

Начинается ролик о доставке в осаждённую слободу гуманитарного груза. Говорят о том, что террористы — теперь их называют исключительно так, — взяли под контроль пункты по распределению воды и электричества. В Марусинский район собираются отправлять караваны. Опускать грузы с воздуха, перебрасывать через Стену, пробиваться там, где ограду удастся взорвать или демонтировать.

Ведущий призывает делать пожертвования, демонстрирует реквизиты счетов; затем делится со зрителями информацией, что к сборам еды, медикаментов и питьевой воды присоединились все крупные компании Посада, в том числе, фармакологический гигант «Вектор-Эпсилон».

Услышав название, Алекс едва не проливает кофе. Рука начинает подрагивать против воли, и Макс замечает это. Легко поднимается с раскладушки, задорно подмигивает.

— Не