Потерянные под соснами - Владимир Олегович Шалев

На диване лежал юноша с обмотанной гипсом ногой. Из стоящего рядом компьютера доносилась музыка, летели громкие колкие фразы, произнесённые очень быстрым речитативом. На подлокотнике стоял наполовину пустой бокальчик с золотистым ромом.

Этот двадцатичетырёхлетний юноша был зол и сильно пьян. Сделав глоток рома, он затянулся и сбросил пепел в банку, стоящую на полу. Он никогда не курил в этой квартире. Всегда её берёг – думал, что бабушке бы это не понравилось. А сейчас было плевать.

На телефон пришло сообщение: «ну так что случилось?»

Он видел, но не читал – было стыдно.

Шёл двенадцатый час ночи. Он поднял стакан, что-то про себя произнёс и выпил до дна. Ром обжигал горло и бил в голову.

Встав с дивана на костыли, он пошёл к компьютерному столу за бутылкой, но, не успев сделать и шага, грохнулся на спину, даже не сгруппировавшись. Алкоголь притупил боль от удара, и юноша рассмеялся. Смех был немного пугающим. Не меняя положения, он взял телефон и отправил сообщение: «расскажу завтра».

Не имея более сил, он откинул голову на ковёр и отдался миру сновидений.

2

По стеклу била морось дождя. К столику принесли чайник и какой-то сладкий десерт с названием – «голубой вельвет».

– Можно счёт.

– Уже всё оплачено – ответил официант с улыбкой.

Элея взорвалась. Она на секунду поверила в историю про брата, но сейчас всё поняла. Вспомнилось, как в лесу Дафнис говорил, что Гермес – сирота.

Она сбежала по лесенкам вниз, схватила пальто в гардеробе самообслуживания и вышла на улицу. Небо темнело, отливая цветом свинца. На плитке при входе скапливались лужи. В воде плавали потускневшие жёлтые листья.

В растерянности она по привычному маршруту пошла в Хлорвиль, как обычно ослепляющий вспышками витрин. В голове кружился холод мыслей. Она думала про тот десерт, поступок Гермеса раздражал. Жалкое извинение!

Пройдя половину торгового центра, она свернула ко входу в метро и , миновав турникет и спустившись по эскалатору, замерла в ожидании поезда.

Секунды на часах томно сменяли друг друга. Состав прибыл на перрон.

Уже через двадцать минут она шла от станции к дому. Дождь разошёлся, а солнце окончательно спряталось за горизонт. Пальто постепенно намокало, тонкий кашемир впитывал влагу. Элея замерзла, её начало потрясывать.

Она юркнула во дворы и, минуя чёрные силуэты пятиэтажек, добралась до подъезда. Дома встретила всё та же безрадостная прихожая с жёлтыми обоями и потрескавшейся обувницей.

Элея повесила пальто на плечики и прошла в комнату. Мать сидела на кухне.

– Нагулялась? – послышалось с ехидством.

– Дождь идёт – холодно отозвалась Элея.

Спустя какое-то время она прошла на кухню за средством для горла, чувствуя, как оно начинает першить.

– Шастаешь где попало, а потом простываешь.

– Ну да – парировала Элея – конечно, лучше сидеть как ты.

Мать совсем опешила. Переборов шок, она накинулась на Элею с бранью, раздались классические фразы: ей вообще-то здесь жить позволяют, и она родителям обязана. Слова звучали заученно и повторялись так же, как и при живом Тарасе. Элея выслушивала всё молча, а когда мать угомонилась, взглянула на неё и заулыбалась. Эта улыбка ещё больше выводила Терезу из равновесия.

– Зачем тогда рожали? – спросила Элея спокойно, без агрессии. – Ребёнок как бы предусматривает – нужно предоставлять кров, еду, ухаживать, воспитывать…

– Ишь, какая умная – озлобилась мать – без Тараса-то много говорить можешь.

– Да, могу, риск получить рукой по затылку скрылся под землёй.

– Думаешь, меня не били? – горделиво осведомлялась Тереза – Тарас ещё легонько тебя, пару раз в детстве, а меня в деревне отец хорошенько поколачивал, принято так было.

– И хорошо тебе?

– Зато хорошо правила выучила и вела себя пристойно, по ночам не шлялась.

Элея начала повышать голос:

– Оправдания! Всю жизнь мучалась, страдала, и где ты сейчас? Сидишь на кухне, скуриваешься и не знаешь, что делать дальше – Элея помедлила – а отец твой уродом был, и ты боишься себе в этом признаться.

Тереза смотрела на дочь и молчала, словно её окатили водой.

– Тебе даже на секунду в голову не приходило, что если бы чуть-чуть, если бы совсем немного ты проявила себя: защитила, вступилась; то всё было бы по-другому! – Элею затрясло. – Хотя бы раз показала любовь, а не страх перед мужем.

– У меня же сердце, подумай – сказала жалобно мать.

– Как же это мерзко! Замолчи! – рявкнула Элея – я тебе не Тарас… сердце у неё… Да помри прям здесь! Хоть что-то сделай по-настоящему.

Тереза молчала, казалось, её кожа понемногу белела.

– Ты жалкая… – тихо бросила дочь и ушла в свою комнату.

Было неприятно и страшно, её всю трясло. Она схватила с кровати худи, надела и вышла на балкон.

Балкон был расположен с торца дома, из его окон открывался печальный вид на бетонные плиты и соседние дома. Прямо перед домом росла большая сирень, и сейчас её чёрные ветви безмолвно висели перед окнами. Здесь было холодно, но Элею трясло и жарило.

Она смотрела вдаль, насколько это позволяли дома. Чуть справа виднелась школа, которую она окончила. В спортивном зале горел свет. Сердце усиленно стучало, но жар понемногу спадал. Затем представила Гремеса, находящегося не так уж далеко. Элея вспомнила, как пришла к нему ещё в начале осени, как они сидели в кафе, что-то обсуждали, смеялись. Закат в воспоминаниях был очень ярким и тёплым. Словно ещё летний.

Элея не понимала, чем же могла обидеть. Аналогии с другими свиданиями летели в голове, и ей это не нравилось. «Один раз – совпадение, два раза – большое совпадение, а три раза – уже закономерность» – думала она. «Что же произошло? Может сказала что-то не то, сковырнула не ту тему?»

Элея достала телефон и написала Гермесу сообщение, оставшееся без ответа. Она воткнула наушники в уши и переместилась в комнату, на кровать.

Пришло сообщение от Дафниса:

«Привет! Как дела, не спишь?»

Элея сразу же ответила:

«Привет. Нет, не сплю, в целом нормально, только с матерью поругалась, как дела в лесу?»

«Всё так же, как и было, начинает быстро холодать, скоро буду возвращаться в город на зимовку. Исидора уехала, Агафон собирается. Завтра последний раз в зону схожу».

«Удачи тебе там, у вас дождя нет?».

«Нет, но всё небо в тучах».

Возникла пауза. Никто ничего не писал, и Элея свернула мессенджер, чтобы переключить трек в плейлисте, затем переоделась в пижаму и завернулась