Мстислав Дерзкий часть 2 - Тимур Машуков

Я посмотрел на кольцо — массивное, серебряное, с гербом моего рода: мордой волка. Морок, скрывавший его истинную природу, спал — я сам не заметил, когда. Вега, должно быть, увидела это.

— Я ненавижу их, — прошипел я, уже почти не сдерживаясь. — Всей душой. Всей памятью костей, что тысячу лет пролежали в земле. Я видел, как умирали мои дружинники с молитвой на устах, которую никто не услышал. И я поклялся, что если вернусь, я сломлю эту систему. Разорву эти проклятые цепи!

Я остановился перед ней, глядя сверху вниз.

— И ещё я разберусь с тем, кто сейчас сидит на троне в этой… Российской империи. С регентом. Потому что любая власть, что строит свою силу на крови и лжи, достойна только одного — падения.

В подвале воцарилась тишина. Только керосинка по-прежнему потрескивала. Вега медленно поднялась. Её лицо было бледным, но взгляд — твёрдым.

— Ты сумасшедший, — сказала она беззлобно. — Один против богов и империи.

— Я уже один раз убил генерала Нави, — парировал я. — И, как видишь, это сработало. Я вернулся.

— Ты ненавидишь моих… бывших командиров. Почему ты мне это рассказываешь? Почему не убил меня?

— Потому что ты стала жертвой не меньше моих дружинников, — я устало провёл рукой по лицу. — Они отняли у тебя не только память. Они отняли право выбора. Я даю тебе его сейчас. Можешь уйти. Или попытаться убить меня, выполняя последний приказ. Или… — я сделал паузу, — … или понять, что есть другая правда. Не та, что спускается сверху в виде догмы. А та, что рождается здесь, — я ударил себя в грудь. — Из боли. Из потерь. Из желания спасти тех, кто ещё дышит.

Она долго смотрела на меня. В её глазах шла война. Воспитанная годами службы преданность системе сталкивалась с шокирующей откровенностью моего признания и с горькой правдой её собственного предательства.

— Я не знаю, кто ты, Мстислав Инлинг, — наконец, сказала она. — Призрак, пророк или просто безумец. Но… — она перевела взгляд на папку с грифом «ЧЕРТОПОЛОХ», — … но тайны, которые мы здесь ищем, явно не для блага богов. И уж точно не для блага людоловов.

Она сделала шаг ко мне.

— Я остаюсь. Пока. Не из верности тебе. А чтобы понять. Чтобы найти свои собственные ответы. Твое кольцо — на нем знак правящего дома Инлингов. Ты родственник императрицы?

— Очень далекий. Но да, у нас с ней один корень.

— То есть, по праву Древней крови ты наш император⁈

— Нет. Или да. Не знаю. Но на трон садиться точно не хочу. А вот наказать упырей, что, прикрываясь властью, тянут из империи всю силу и кровь, очень даже желаю. Посмотрим. Сейчас надо силы вернуть и разобраться в том, что происходит. А потом уже думать о будущем. И если ты пойдешь со мной, то до конца — предательства я не прощу. Безбожник и Отступница — хорошая пара, как по мне.

Она взглянула мне в глаза, честно и открыто:

— Я приму решение и скажу тебе о нем — без лжи и недомолвок. Но удара в спину от меня можешь не ждать. Я умею быть благодарной.

Этого было достаточно. Большего я пока и не хотел услышать. Лишь кивнул и потушил керосинку. В подвале стало темно, и только слабый лучик лунного света пробивался сверху, от приоткрытого люка.

— Тогда пошли, — сказал я. — Нам нужно вскрыть эту папку. И узнать, что же такое «ЧЕРТОПОЛОХ». Может, это и есть начало конца для всех них.

Мы поднялись наверх, в наш барак. И впервые за долгое время я почувствовал не тяжесть одиночества, а странную лёгкость. Говорить правду, даже такую — невероятную для нее и горькую для меня, оказалось освобождением. А в лице Веги я приобрёл не союзника, но пока что — очень внимательного слушателя. И в войне, которую я затеял, даже это уже было большой победой…

Воздух на залитой лунным светом поляне был густым и упругим, как натянутая тетива. Мы стояли друг напротив друга, и в этой тишине слышалось лишь ровное биение моего сердца — уже не прерывистый стук смертного, а мощный, размеренный гул живого монолита. Я чувствовал каждую мышцу, каждое сухожилие, каждый нерв, оплетающий кость. Они были прочней стали и быстрее мысли. Поглощение сил трех Высших — Упыря, Кикиморы, Ведьмы — изменило саму плоть мою. Я был не просто сильнее. Я был иным.

И передо мной стояло тому подтверждение — Вега.

Она дышала ровно, спокойно, и в ее глазах горел тот же холодный, испытующий огонь, что и в моих. Память о том дне, когда Высший Упырь едва не разорвал ее в клочья, была свежа, как шрам. Но теперь этот шрам был не уязвимостью, а напоминанием. Горнилом, в котором ее воля и ее дар переплавились во что-то несгибаемое. Она окрепла. Возмужала. И сейчас нам обоим нужно было понять, на что мы способны. Слова были лишними. Лучший язык для таких разговоров — язык стали.

Мой меч, верный спутник, чья рукоять давно стала продолжением ладони, лежал в ножнах с безмолвной угрозой. Вега же не носила оружия на виду. Но я видел, как пространство вокруг ее рук задрожало, иссиня-серебристая дымка сгустилась, и через мгновение в ее сжатых кулаках вспыхнули два клинка. Не длинные и не короткие, идеальные для ее стремительного, смертоносного танца. Они были лишены украшений, лишь тонкие гарды защищали пальцы. Оружие убийцы. Оружие выжившей. Да, она теперь снова могла их призвать, и это хорошо. Значит, силы к ней вернулись. Я пока, увы, не был способен на такое — мое тело все еще не соответствует душе. Но ничего, и мне недолго ждать осталось.

Мы замерли. Лунный свет лежал на лезвиях холодными бликами. Вокруг ни ветерка, ни шепота травы. Мир словно затаил дыхание, ожидая первой ноты той симфонии, что мы должны были сыграть.

И вот эта нота прозвучала.

Не с криком, не с рыком. С тихим выдохом и взрывом мышц. Мы ринулись навстречу одновременно, будто управляемые одной волей. Расстояние в два десятка шагов исчезло за долю сердцебиения.

Пространство взорвалось звуком поющей стали.

Ее первый удар — двойной, молниеносный, паутина из света и смерти. Правый клинок — в горло, левый — под ребра. Я едва успел вынести меч в защиту, и звон, оглушительный и высокий, пронзил тишину. Искры, яркие, как звезды, вспыхнули в точке соприкосновения. Я почувствовал не вес, а скорость. Ураган, бьющий в щит.

Отбросив ее клинки скользящим движением, я перешел в контратаку.