Черная Песнь - Энтони Райан

холма. Вокруг него лежало несколько тел, но земля вокруг была чиста, по крайней мере пока, что создавало сюрреалистическое ощущение спокойствия, когда я остановился рядом с ним. Он ничего не ответил на мой измученный запрос о приказах, продолжая сидеть в спокойном созерцании страны на юго-востоке. Под шлемом его забрызганные кровью черты приобрели любопытное, почти тоскливое выражение, и я услышал, как он пробормотал: "Почему ты не могла этого увидеть, Луралин?"

"Кельбранд!" сказал я и добавил, когда он не ответил: " Темный Клинок!" Он посмотрел на меня со слабой улыбкой, а затем снял шлем и провел рукой по волосам. "Да, старый друг?"

"Битва", - сказал я. "Орде нужен ее командир... ее бог".

"Какая битва?" - спросил он, возвращаясь взглядом к виду за хребтом.

Я подавил вздох раздражения и повернулся к полю позади нас, мои следующие слова замерли на губах от увиденного. Он был прав. Сейчас не было никакого сражения, а только бойня.

Вся когорта, через которую мы только что пробились, исчезла, растворившись в нескольких отдельных скоплениях стойких бойцов среди моря Искупленных. Они темной волной хлынули вверх по склону, из каждой глотки вырывалось голодное рычание: они резали и рвали всех солдат Торговцев, до которых могли дотянуться. Я видел линию, пробивающуюся сквозь хаос, ее продвижение отмечали редкие вспышки пламени или вид подброшенных в воздух людей. По мере приближения становились видны пустые лица небольшой группы божественной крови Кельбранда - бледные юноши, не обращавшие внимания на хаос, который они творили, стремясь попасть на сторону своего бога.

На востоке и на западе линия Небесного воинства прогибалась под натиском все новых и новых Искупленных, которые вскоре должны были разорваться и возвестить о новой бойне. Поток бегущих солдат, переваливших через хребет и устремившихся на равнину, вскоре превратился в поток. Солдаты бросали оружие и доспехи в паническом стремлении убраться подальше от этой орды обезумевших чудовищ. На западе огромная масса конных Шталхастов огибала долину и неистовствовала на полях, уничтожая десятки бегущих людей. Переведя взгляд на восток, я увидел, что пыль поднимается все выше и выше, скрывая жестокую схватку между тухлами и новобранцами. Любопытно, что эта толпа поджарых людей сражалась куда более впечатляюще, чем их товарищи-ветераны, но тогда им не приходилось сталкиваться с Искупленными. Их доблесть, разумеется, пропала даром. Шталхаст проскакал вокруг хребта и свернул на юг, тысячи бронированных воинов на полном скаку бросились в бой. Еще больше пыли поднялось, чтобы скрыть результат, но исход уже не вызывал сомнений.

Кельбранд продолжал сидеть спокойно, положив руки на шлем и устремив взгляд на горизонт. "Как далеко отсюда до Музан-Хи, скажите, генерал?" - спросил он, когда шум битвы начал стихать, превращаясь в знакомые стоны и крики раненых.

"Между ста восемьюдесятью пятью и восемьюдесятью восемью милями", - ответил я, мой сверхъестественный нюх на цифры позволил мне многое понять по захваченным картам региона. "В зависимости от маршрута. Девять дней пути".

"Для всей орды, возможно", - сказал он. "Для Шталхаста - четыре дня, не так ли?"

"Нам следует сделать паузу", - сказал я. "Укрепиться, пересчитать пленных. Ряды Искупленных будут расти..."

"Со временем, но не сегодня. Это должна быть полная победа, приговор тем, кто поднимет оружие против Темного клинка". Он оглянулся через плечо на трупы и раненых, устилавших склон. "Я поеду в Музан-Хи со Шталхастом и моими Божественными Благословенными. Скажи Искупленным, чтобы они не оставили на этом поле ни одной живой души. Тухла выследят беглецов и сделают с ними все, что им заблагорассудится. Следуй как можно скорее, старый друг. Я очень хочу, чтобы торговый король в последний раз встретился со своим генералом".

Он снова надел шлем и ровным галопом направился к далекой столице. Хотя никакого приказа им не было послано, Шталхаст быстро оторвался от ликвидации последствий гибели новобранцев и последовал за ним, а небольшая компания благословенных детей осталась позади, влекомая неизреченной волей Темного клинка. 

ГЛАВА 11

На следующий день после восхождения Ваэлина на пятый уровень каждый житель Храма Копья собрался во дворе, чтобы побриться наголо. Все встали на колени, пока небольшая группа братьев стригла их длинные волосы, а затем сбривала оставшиеся до кожи головы. Ваэлин и Чо-ка стояли и смотрели, как на каждой лысой голове появляется обширная татуировка от бровей до затылка. Все они казались разными, хотя по форме напоминали древние письмена, которые он видел в гробнице Мах-Шина.

"Багровый шип, - произнес Чжуань-кай, склонившись, чтобы показать замысловатый узор, выбитый на его коже. "Мое боевое имя, выбранное для меня храмом, когда я только пришел сюда. Они есть у каждого из нас, хотя долгие годы лишь немногие были обязаны их раскрывать".

Он явно вернул себе веселое расположение духа и улыбнулся, подняв ножницы в руке и проведя ими в дюйме от носа Ваэлина. "Ну что, брат?"

"Нет, спасибо", - сказал ему Ваэлин. Он ожидал, что крупный монах будет настаивать, но вместо этого тот лишь рассмеялся и повернулся к Чо-Ка. "Тогда только ты, новый брат".

Чо-ка с сомнением посмотрел на ножницы. "Я... не знаю своего воинского имени", - сказал он.

"Нет, - согласился Чжуан-кай, обхватив Чо-ка за плечи и решительно направив его к толпе коленопреклоненных слуг, - но храм знает, и брат Джа Линь умеет с помощью своей иглы улавливать желания".

Заметив стройную, свежевыбритую фигуру, поднявшуюся из рядов, Ваэлин перехватил ее, когда она направилась к жилым помещениям. "Что это значит?" - спросил он. Татуировка Ми-Ханн была наименее сложной из всех, что он видел до сих пор: она состояла из одного символа, напоминавшего вытянутую каплю. Без волос она должна была казаться еще более уязвимой, но Ваэлин чувствовал обратное. Сегодня ее спина была немного прямее, и всякая притворная робость исчезла. Тем не менее ему не нравилась очевидная причина, по которой ее не избавили от этого ритуала.

Мне сказали, что дословный перевод означает "правда", - сказала она. "Хотя как это относится к войне, мне еще предстоит узнать".

"На войне трудно найти истину", - сказал он. "И это не место для тебя".

"Я не беспомощна. Я поднялась на все пять ступеней, как и ты".

Он не смог сдержать озадаченного тона в голосе и на лице, когда спросил: "Как?"

"Потому что так захотел храм. А как иначе?" Она обошла его с извиняющейся улыбкой. "Если позволите, мне нужно собираться".

"Война довела мою сестру до безумия", - сказал он, поймав ее за руку. "Я