Дневник времён заразы - Яцек Пекара

— И что ты скажешь на это, гнусный и мерзкий еретик? — прорычал монах.

— С вашего позволения, — произнес я, поднимая руку. — Вина обвиняемого не только не доказана, но даже не представляется вероятной. Называть его еретиком в данный момент не только неуместно, но и оскорбительно.

Касси кивнул.

— Согласен, — сказал он. — Будем обращаться к обвиняемому так, как подобает его сану. То есть: «мастер Цолль» или «господин член магистрата». — Архидьякон устремил на меня свой ясный, светлый взор. — Так будет правильно, мастер Маддердин?

— Превосходно, — ответил я.

Цолль, как я ему и велел, решительно отверг все обвинения, свалив вину на не заслуживающих доверия потаскух, которые якобы хотели ему отомстить за то, что он не пользовался их услугами чаще и не платил больше.

— А кроме того, этим шлюхам, как и любому в этом городе, известно, — произнес он в конце своим гулким, басовитым голосом, глядя исподлобья, — что я владею немалым состоянием. Вот и захотели они отщипнуть от него кусок в обмен на гнусную ложь и клевету, коими меня осыпают.

Как только Цолль закончил, я, не дожидаясь, пока кто-либо другой успеет заговорить, заявил:

— Я ходатайствую о признании объяснений члена магистрата Цолля полностью заслуживающими доверия и о его немедленном освобождении из-под стражи. Нет никаких причин и оснований для его дальнейшего содержания под арестом, а абсурдные и гротескные показания нескольких обозленных на него потаскух, простите, господа, даже не заслуживают серьезного рассмотрения.

Разумеется, мое предложение отклонили, чего я, впрочем, и ожидал. Архидьякон смерил взглядом члена магистрата, затем обвел взором всех нас и, наконец, уставился в потолок, словно ища вдохновения в балках или кирпичах.

— Дадим ли мы обвиняемому время, чтобы он обдумал свои показания и решился сойти с извилистой тропы лжи на ровную и прямую стезю правды? — спросил он наконец с пафосом.

— С вашего позволения, у него было достаточно времени на исправление, — ледяным тоном ответил граф Скальца. — Посему я ходатайствую о начале допроса с пристрастием.

Архидьякон вздохнул.

— У меня нет иного выбора, кроме как поставить вопрос на голосование. Граф Скальца? — он посмотрел налево. — Я так понимаю, граф, вы поддерживаете собственное предложение?

— Время начинать пытки, раз уж разумом и добротой мы ничего не можем добиться, — отозвался Скальца.

— Брат Амадео? — на сей раз Касси взглянул на своего спутника справа.

— Видит Бог, у нас нет иного выхода. — Монах развел руки в жесте притворного сожаления.

— Мастер Маддердин?

— Я возражаю против начала допроса с пристрастием, поскольку представленные доказательства совершенно неубедительны, а обвиняемый ясно и разумно объяснился по поводу предъявленных ему обвинений. Прошу занести мое возражение в протокол.

— Разумеется, мастер Маддердин, — согласился Касси. — Я сам воздержусь от голосования, что, однако, не меняет сути дела: вы остались в меньшинстве. Посему я объявляю часовой перерыв для проведения необходимых приготовлений и вызова палача.

Вот тут-то и настало время для моего сюрприза.

— И именно в этом я вижу проблему, ваше преподобие, — мягко произнес я. — С прискорбием спешу сообщить, что наш палач скончался, а нового вызвать не удалось, да и если бы удалось, он не смог бы попасть в город из-за объявленного карантина.

Касси задержал на мне взгляд, затем пожал плечами.

— Весьма печальная новость, — констатировал он и перекрестился. — Вознесем же краткую молитву за душу этого несчастного.

Он сложил ладони, прикрыл глаза, и губы его зашевелились в безмолвной молитве. Я не обладаю столь же блестящей способностью читать по губам, как некоторые из моих соратников, но все же смог разобрать, что архидьякон не притворялся. Он действительно погрузился в благочестивое моление о милости для души усопшего. Все спутники архидьякона последовали его примеру и вышли из молитвенной позы не раньше, чем он произнес: «Аминь». Затем он обратился ко мне.

— К счастью, мы должным образом подготовились и привели своего палача, — заявил он. — Я велю послать за ним.

Тут я вступал на скользкую почву, ибо то, что я собирался сказать, было правдой, но правдой, которую относительно легко можно было обойти, или, по крайней мере, попытаться обойти.

— Прошу прощения, но невозможно, чтобы допрос вел палач, не имеющий лицензии Святого Официума, — вежливо, но решительно возразил я. — Хотел бы я предостеречь ваше преподобие, что в таком случае любые показания, приговор и его последствия будут не только недействительны в силу самого закона, но и могут стать поводом для исков о возмещении ущерба. Инквизиториум строго следит за соблюдением процедур, — добавил я.

— Мечом Господним, что этот человек себе… — начал было граф, но Касси утихомирил его, подняв руку. Хорошо же он выдрессировал своих подчиненных: тот немедленно умолк на полуслове.

— Справедливое замечание, мастер инквизитор, — спокойно произнес он. — И я весьма вам за него благодарен, ибо мы желаем, чтобы все велось в соответствии с процедурами, а показания и приговор не могли быть никоим образом оспорены.

— Именно с этой целью я и осмелился уведомить ваше преподобие о своих сомнениях, — констатировал я.

— То есть? — Касси развел руками. — Вам, должно быть, придется оказать эту честь допрашиваемому и лично заняться его делом?

— Увы, нет, ваше преподобие, — произнес я с глубокой скорбью в голосе. — Я нахожусь здесь в качестве наблюдателя от Святого Официума, а потому не могу собственноручно допрашивать обвиняемого, ибо это дало бы повод для аннулирования всего разбирательства, от начала и до конца.

— Понимаю, — после недолгого молчания сказал Касси. — Однако, как я полагаю, подобный статус не распространяется на остальных инквизиторов?

— Ваше преподобие совершенно правы, — признал я, склонив голову.

— Хорошо, в таком случае сделаем перерыв, — решил он. — А за это время мы приведем одного из ваших соратников, мастер Маддердин, дабы он соизволил оказать эту честь обвиняемому и провести допрос.

— Превосходная мысль, — с искренним убеждением заявил я. — Буду с нетерпением ждать известий о возобновлении допроса.

Касси, по-видимому, не знал, что любой лицензированный палач может быть приведен к присяге Инквизицией, а значит, если в его рядах имелся таковой, он мог бы попытаться заставить меня привести этого человека к присяге в качестве временного служителя Святого Официума. Но он либо не знал этой процедуры, либо счел, что ее применение нисколько не ускорит процесс. Ибо было очевидно, что я бы ему отказал. Так что, возможно, такое решение со стороны архидьякона было продиктовано не неведением, а предвидением моих гипотетических шагов? Он просто решил, что, заставив одного из инквизиторов исполнить роль палача, он обойдет дополнительное препятствие. Что ж, в одном я был уверен: мы еще применим кое-какие юридические уловки, которые позволят нам выиграть