Черная Песнь - Энтони Райан

"Это было бы милосердием", - услышал я голос, и туман немного рассеялся, явив две смутные фигуры, стоящие надо мной.

"Ты слышал Темного Клинка", - ответил другой голос. "Возьмем его живым, если сможем. Кроме того, посмотри, что он сделал с нашими братьями". Фигура слева приближалась все ближе, когда я наконец-то смог сделать сбивчивый вдох. Туман рассеялся настолько, что стало видно лицо Сигрика - маска из шрамов и щетины, изрезанная отвращением и ненавистью. Из всех братьев Седла он всегда получал наибольшее удовольствие от резни, обычно когда бой был закончен и оставались раненые, которых можно было помучить.

"Подумать только, - говорил он, - великий Обвар из Кова Скельд, заставивший воды застыть в Трех Реках, чемпион Темного Клинка, дошел до такого. Запертый в теле низшего человека и продающий свою жизнь за какую-то шлюху с южных земель".

"Когда-то он был нашим братом", - произнес первый голос, и лицо второй фигуры появилось в поле зрения, когда он присел рядом со мной. Кивар, подумал я с усталой кислинкой. Он всегда был утомительным придирой, когда дело касалось обычаев. "Много раз он спасал нас в разгар битвы", - сказал Кивар. "По всем правилам, меньшее, что мы должны этому человеку, - это быстрая смерть".

"Мы должны Обвару", - настаивал Сигрик, все еще глядя в мои притупленные болью глаза. "Но наш брат был убит Вором Имен. Это всего лишь его испорченная тень".

"Я . . ." начал я, но слова захлебнулись в пунцовом шлейфе. Сигрик прищурился и придвинулся ближе, наблюдая за моими попытками набрать в легкие побольше воздуха.

"Хочешь что-то сказать, негодяй?" - поинтересовался он. "Остатки Обвара собираются умолять?"

Я сделал долгий, скрежещущий вдох, и черты лица Сигрика прояснились, когда я вновь обрел достаточно сил, чтобы говорить внятно. "Я... был меньшим человеком".

Я подождал, пока он повернет свое забавное лицо к Кивару, и, зажав рукой древко стрелы, торчащее из моего плеча, протащил его так, чтобы вонзить острие прямо ему под подбородок. Другой рукой я обхватил его за шею, удерживая на месте, пока стрела пробиралась сквозь кости, мышцы и вены, пока не нашла его мозг.

Кивар, резко забыв о приверженности обычаям Шталхаста, тут же выхватил кинжал и бросился на меня. И снова рефлексы Шо Цая оказались моим спасением: моя рука метнулась, чтобы блокировать его удар, и остановила его, едва не пронзив мое горло. Моя более слабая, но все еще пригодная рука вогнала большой палец ему в глаз, глубоко вгрызаясь. Кивар зарычал в звериной ярости, вцепившись в меня и тщетно пытаясь освободить руку с ножом. Мы откатились от трупа Сигрика, валяясь в его крови и сражаясь, кусаясь и царапаясь. В этой схватке не было искусства, не было места для умений Шо Цая, но было много возможностей для жестокости Обвара. Чувства ускользали от меня в безумии этой последней, отчаянной борьбы за жизнь. Даже сейчас я помню лишь отдельные фрагменты, окрашенные в красный цвет: как я вырывал глаз Кивара из глазницы, как он вцепился зубами в мою руку, как собака, как я зажимал его череп между ладонями и бил им о булыжники, снова, снова и снова.

От головы Кивара мало что осталось к тому времени, когда мой рассудок решил вновь взять верх. Я сидел верхом на нем, руки были испачканы кровью, грудь вздымалась, а зрение прояснилось, и я понял, что на пристани я не один. Со всех сторон плотными, молчаливыми рядами стояли Искупленные, и на каждом лице читалась ненависть, которую фанатики приберегают для тех, кто осквернил их бога.

"Ну что ж, - сказал я, с усталым отвращением стряхивая с рук остатки мозгов Кивара. "Лучше всего приступить к делу. Но прежде знайте следующее: Темный Клинок - всего лишь человек..."

Они закричали, приближаясь, заглушая мои слова, пока их руки впивались в мою плоть.

ГЛАВА 21

Ваэлин!"

Жесткий голос Шерина, сопровождаемый настойчивыми толчками, вывел его из сна, за что он был ему благодарен. С тех пор как он регулярно принимал эликсир Киш-ан, сны снились ему редко и лишь смутно вспоминались. Это был другой сон: сотни людей, их плоть была серой и вздутой, они поднимались из вод, утопивших Нуан-Кхи, и смотрели на него мутными глазами, полными тяжких обвинений.

"Вставай!" шипел Шерин, снова толкая его, пока тот не согласился сесть и свесить ноги с кровати. "Мы должны найти его!"

Он поднял голову и увидел, что ее лицо бледно и озабоченно. Эллеси и Сехмон заглядывали в открытый дверной проем. Он не просил их охранять его комнату - скромную каморку в восточном крыле главного особняка клана Урикиен, - но это не помешало им занять позицию в коридоре снаружи. Однако, похоже, их защитные побуждения не распространялись на то, чтобы запретить Шерин войти.

"Кого найти?" - спросил он, вытирая глаза и потянувшись за рубашкой. Предыдущий день выдался долгим и был заполнен инструктажем новобранцев в рядах Имперского воинства. Запрет Цай Линя на обучение иностранцев в его армии оставался в силе, но оказалось, что в Накире проживает большое количество иммигрантов. Они состояли из купеческих семей, сильно различавшихся как по происхождению, так и по богатству. Альпиранцы были самой многочисленной и самой богатой купеческой династией, вложившей три или четыре поколения в прибыльную местную торговлю. Были также значительные контингенты мельденейцев, уроженцев королевства и даже несколько воларианцев. Они, как правило, были самыми бедными, поскольку после завоевания их родины работорговля пришла в упадок. Потомки этого разрозненного народа были склонны к склокам, порожденным спорами, длившимися десятилетиями, и нередко перерастали в насилие, что было любопытным отражением любви Сехтаку к междоусобицам. Поэтому из них трудно было сделать солдат за столь короткое время, для этого требовались многочасовые тренировки и разумное применение физической нагрузки. В ту ночь он лег спать с ушибленными костяшками пальцев и в предвкушении спокойного сна.

"Сайкир, - сказал Шерин. "Он ушел. Мы должны найти его".

"У тебя теперь не один дар, - заметил он. "Джухкар может выследить любого..."

"У меня нет практики в этом деле", - вклинилась она, и в ее голосе зазвучали оборонительные нотки. "Обладать даром - не то же самое, что использовать его".

"Дети бродят..." - начал он, а затем сделал паузу, когда черная песня