Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

«В комнате присутствовали только члены семьи[1820], включая почтенного деятеля доктора Рэймонда», – писал впоследствии один из руководителей «Маккинси» в электронном письме, отмечая, что семья «всячески поддержала» рекомендации консультантов. По словам еще одного члена команды «Маккинси», Саклеры «горячо одобрили «быстрое движение вперед»[1821]».

В Луисвилле едва пробило девять часов утра, когда Ричард уселся в кресло за столом совещаний в офисе юридической компании «Долт, Томпсон, Шепард и Кинни» на окраине города. На нем был невзрачный синий костюм и выглаженная белая рубашка, к галстуку прикрепили лацканный микрофон. Ричарду недавно исполнилось семьдесят лет[1822], но он выглядел по-прежнему здоровым и энергичным. Он поерзал в кресле[1823], взгляд его маленьких глаз казался далеким и загадочным. Он был готов к битве. Одному из прокуроров, представлявших штат Кентукки, молодому человеку по имени Митчелл Денэм, предстоящее разоблачение, которого пришлось так долго ждать, казалось полным скрытого смысла. «Мы оказались лицом к лицу с человеком[1824], чья компания привела к созданию опиоидной эпидемии», – вспоминал он.

Допрос предстояло вести Тайлеру Томпсону[1825], опытному юристу, специалисту по делам, связанным с телесными повреждениями. Он жил и работал в Луисвилле, отличался приятной уверенностью в себе и типично кентуккийским говором с этакой ленцой. Ричард смотрел на Томпсона из-под полуопущенных век, с застывшей на лице маской изысканного высокомерия. Он никому не собирался облегчать задачу.

– Занимали ли вы 30 июля 2014 года должность директора Purdue Pharma? – спросил Томпсон.

– Насколько мне известно, нет, – ответил Ричард.

Томпсон вынул документ и передал его Ричарду.

– Это, случайно, не ваша фамилия?

– Моя.

– И здесь стоит дата – 30 июля 2014 года. В тексте говорится: «Заявление доктора Ричарда Саклера. Я являюсь директором Purdue Pharma».

– Если там так говорится, – ответствовал Ричард, пожав плечами, – значит, там так говорится.

– Я видел, наверное, больше 69 разных корпораций, принадлежащих семье Саклер, – продолжал Томпсон. – Верно?

– Ну, если вы их считали, – ответил Ричард. – Я не знаю.

Томпсон не питал никаких иллюзий и не ждал, что этот фармацевтический барон станет добровольно сотрудничающим свидетелем. Но даже при этом тон Ричарда его покоробил. Не было сказано ни слова о страданиях, которые саклеровский препарат причинил населению Кентукки. Ричард не дал себе труда хотя бы изобразить сочувствие. Томпсону казалось, что Ричард старался не только своими ответами, но также тоном голоса и языком тела дать присутствующим понять, что он выше всего этого. «Усмешка, равнодушие[1826], абсолютное отсутствие угрызений совести, – удивлялся впоследствии Томпсон. – Это напомнило мне горнодобывающие компании, которые приходят сюда, сносят вершину горы, оставляют за собой разор и запустение – и поминай как звали. «Что не у меня под носом, то меня не касается».

– Вы когда-нибудь изучали историю зависимости? – спросил Томпсон Ричарда.

– Я не знаток подобной литературы, – отвечал Ричард.

– Вы когда-нибудь проводили какие-либо исследования потенциала злоупотребления ОксиКонтином, прежде чем выпустить его на рынок?

– Мне о таких исследованиях не известно.

Голос у Ричарда был гулкий и неприветливый. Манера общения – угрюмой, почти пренебрежительной. Он старался преуменьшить свою роль в компании, говоря, что исполнял «контролирующие, а не активные» функции. Утверждал, что «не имел к этому никакого отношения»: «Я не был торговым представителем». Но с помощью запросов кентуккийские прокуроры добыли целый свод внутренних документов компании, которые рассказывали иную историю. Томпсон начал расспрашивать Ричарда о его собственных электронных письмах, подчеркивавших решающую роль, которую он играл в маркетинговой блиц-кампании ОксиКонтина, даже процитировал речь «Буран девяносто шестого», с которой Ричард выступал на курорте «Вигвам» в Аризоне по случаю старта этого препарата почти двадцать лет назад. Просматривая собственные старые докладные записки и заявления, Ричард был вынужден воочию увидеть доказательства того, что он лично был архитектором и вожаком ОксиКонтиновой кампании. Ни во время федерального дела в Вирджинии, ни в любом из других бесчисленных разбирательств по искам, выдвигавшимся против компании, ему этого делать не приходилось. В какой-то момент показалось, что Ричард почти признал факты, с ироничным недоумением заметив вслух, что «все это» – то, что его вынудили вернуться в прошлое и вспомнить все подробности запуска ОксиКонтина – «словно заново прожить треть моей жизни».

– Я не сожалею о том, что пытался придать нашим торговым агентам энергии, – дерзко заявил он Томпсону. – Я считаю, что такова была моя миссия.

Он не «стесняется» выбранного тона, сказал Ричард: «Я считаю его вполне обоснованным». Когда ему задали вопрос о рекламной кампании ОксиКонтина, припомнив лозунг о том, что это препарат, «с которого стоит начать и с которым стоит остаться», Ричард сказал, что не он пустил эту фразу в обиход, но добавил:

– Жаль, что я не могу по праву назвать ее своей.

– Считаете ли вы, что маркетинг Purdue был излишне агрессивным?

– Нет.

– Не кажется ли вам, что включение трех тысяч врачей в ваше бюро спикеров подталкивало их к тому, чтобы выписывать больше рецептов на ОксиКонтин?

– Я не думаю, что это давало какой-то эффект.

Допрос продолжался. Ричард был загадочен и уклончив. «Не знаю, – бормотал он снова и снова в ответ на вопросы Томпсона. – Не помню».

– Вы отслеживаете участников видеофильма «Я получил назад свою жизнь», чтобы выяснить, действительно они вернули себе свою жизнь – или в итоге получили проблемы с зависимостью от ОксиКонтина? – спросил Томпсон.

Ричард сказал, что ничего такого не делается. Но ОксиКонтин – крайне эффективное обезболивающее, настаивал он.

– Но его эффективность или неэффективность также зависит и от других факторов, например злоупотребления, – указал Томпсон. – Я имею в виду, человека можно убить – и так избавить его от боли. Но это не было бы эффективным методом, не правда ли?

Нет, признал Ричард все с тем же ироничным недоумением:

– Я не думаю, что смерть считалась бы показателем эффективности.

Готовясь к слушанию в суде, Митчел Денэм обнаружил старую фотографию футбольной команды школы «Пайквилл» от 1997 года. Почти половина молодых людей, запечатленных на этом снимке, либо погибли от передозировки, либо страдали зависимостью. «Это была бы очень хорошая иллюстрация», – говорил он. Но Денэму так и не представилась возможность предъявить эту фотографию жюри присяжных, поскольку, раньше чем дело направилось в суд, Ричард уплатил 24 миллиона долларов, чтобы уладить вопрос[1827].

Это была удача для Саклеров. Отступные в итоге превысили первоначальное предложение Purdue – компания сперва предложила выплатить штату всего полмиллиона долларов. Но все же эта сумма была совершенно несопоставима с потребностями округа Пайк. Пойдя на мировую, Purdue не признавала за собой никаких нарушений. И одним из ключевых условий этого решения, на котором настаивала Purdue, было то, что миллионы страниц доказательств, которые