Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

за годы до появления фентанила». Злоупотребление синтетическими опиоидами было диспропорционально высоким в штатах с высоким уровнем злоупотребления ОксиКонтином. Авторы этого исследования также сделали вывод, что и побочные следствия изменения формы выпуска не сошли на нет через пару лет. Напротив, они нарастали по мере того, как развивались и обновлялись рынки, что вело к чрезвычайной ситуации в сфере общественного здоровья.

В своих самых ранних известных воплощениях, в поэзии Гесиода, греческий миф о Пандоре[2167] вырос из «технологической притчи». Прометей бросил вызов богам, украв огонь с горы Олимп и отдав его человеческому племени. Огонь – ненадежный дар, одинаково способный к творению и разрушению, но люди научились приручать его, и он стал основой цивилизации. В качестве наказания за ослушание боги послали им «прекрасное зло» – Пандору. По одной версии, Пандора была первой женщиной[2168] и принесла с собой некий сосуд (или, как в переводе, «ящик»). Сосуд этот содержал в себе всякое зло, болезни и другие ужасы, «тяжкий труд» и «прискорбные недуги, смертоносные для людей». Прометей предостерегал людей, чтобы они с опаской относились к любым дарам богов. Но те не вняли предостережению, и Пандора открыла свой сосуд. В одних версиях этого сюжета Пандора может представать злодейкой, нарочно выпустившей наружу вихрь невзгод. В других она – наивная девушка, и ее главный грех – простое любопытство. Стремясь спрятаться от исторического кризиса, созданного их собственными руками, Саклеры могли иногда напоминать Пандору, с отвисшей челюстью глядящую на лавинообразные последствия собственных решений. Они говорили миру и самим себе, что этот сосуд полон благословений, что это дар богов. Потом они его открыли – и оказались неправы.

* * *

Однажды ранним утром сотрудники Purdue Pharma явились на работу и обнаружили, что за одну ночь[2169] на тротуаре перед зданием очутилась гигантская скульптура. Это была огромная стальная ложка. Она весила восемьсот фунтов, ее загнутая назад ручка вызывала ассоциации с испытаниями «ложки и шприца», которые Purdue проводила с ОксиКонтином перед тем, как выпустить препарат на рынок. На донышке ложки было черное пятно, символизировавшее сожженный героин. Эта скульптура была работы Доменика Эспозито, художника, у которого были свои счеты с опиоидной проблемой: его брат начал с ОксиКонтина и закончил героиновой зависимостью. «Это символ[2170] злого рока, преследующего мою семью», – сказал Эспозито, объяснив, что его мать находила такие ложки «каждый раз, когда у брата случались срывы». Владелец местной стэмфордской галереи решил, что вполне уместно установить скульптуру прямо перед штаб-квартирой Purdue. Но кто-то вызвал полицейских, и они арестовали Эспозито за то, что он чинил «препятствия для свободного прохода». Скульптура не простояла и пары часов; были вызваны соответствующие службы, чтобы убрать ее. Чтобы это сделать, им пришлось пригнать бульдозер.

В последнее время вокруг здания стало больше охраны[2171]. В иные дни приезжавшие машины подвергались обыскам. Начали появляться протестующие[2172], иногда по одному, по двое, иногда до десятка. Часто приходили матери, сжимавшие в руках фотографии своих мертвых детей. Возникали ассоциации с «матерями исчезнувших» в Аргентине[2173]. Одни выкрикивали имена своих близких; другие просто стояли молча, как мрачные свидетели, с пугающе незыблемым достоинством воплощавшие мысль, которую не уставала повторять Нэн Голдин, – мысль о том, что было стерто целое поколение людей.

Приезжала на протесты и сама Голдин – в темных очках и с плакатом «ПОЗОР САКЛЕРАМ». Члены семьи больше не работали на девятом этаже. Теперь, когда процедуры банкротства шли полным ходом, они наконец более или менее отстранились от внутренней деятельности компании. Но здание по-прежнему принадлежало им. И, учитывая тесные отношения этой семьи с искусством, в том, что некоторые протестующие были художниками, ощущалась некая пронзительная уместность. Некоторое время там провел житель Массачусетса по имени Фрэнк Хантли, который приходил со скульптурой – скелетом, собранным из трехсот аптечных пузырьков и пластикового черепа. Хантли был художником и обойщиком, которому в 1998 году после травмы назначили ОксиКонтин. Все пузырьки, что пошли на изготовление скульптуры, принадлежали ему. «Таким был я сам в течение пятнадцати лет[2174], – говорил Хантли об этом скелете. – Этот наркотик контролировал меня изо дня в день».

В течение двух десятилетий стеклянная штаб-квартира в Стэмфорде была окружена символикой с характерным логотипом Purdue из колец и линий. Но в итоге компания сочла разумным убрать эти вывески[2175]. Голдин получила некоторое удовлетворение от этого безмолвного признания позора Purdue. Но она по-прежнему была одержима желанием увидеть, как падет и сама фамилия Саклер. Многие культурные и образовательные учреждения в этот период начали процесс пересмотра своей готовности носить имена сомнительных с моральной точки зрения благодетелей. В 2017 году президент Йеля объявил[2176], что университет переименует колледж с общежитием имени Джона Кэлхуна, поскольку наследие Кэлхуна как идеолога «белого превосходства» вошло в неразрешимый конфликт с «миссией и ценностями» Йеля. В Оксфорде стипендиат Родса, студент из Южной Африки, стал одним из возглавивших кампанию за снос статуи Сесила Родса[2177].

Однако многочисленные университеты, и в их числе сам Йель, продолжали принимать пожертвования от Саклеров[2178] даже в 2018 году, в то самое время, когда судебных исков становилось все больше, внимание прессы усиливалось, а другие институты начали дистанцироваться от семьи. Йель только в 2019 году прервал связи с Саклерами[2179], объявив, что не станет больше принимать их подарки. Но у университетских властей не было намерения избавляться от фамилии Саклер в тех случаях, когда она была связана с дарами, полученными в прошлом, условиями договоров. Такую же позицию занял Гарвард. Кандидат в президенты Элизабет Уоррен[2180], которая преподавала в Гарварде до того, как стать сенатором США, призывала университет избавиться от фамилии Саклер. Но президент Гарварда, Лоуренс Бэкоу, ответил[2181], что удалять ее «недопустимо», поскольку Артур Саклер спонсировал Саклеровский музей до того, как был изобретен ОксиКонтин. В любом случае, указал Бэкоу, «юридические и договорные обязательства» не позволили бы университету пойти на такой шаг.

Голдин не была удовлетворена. 1 июля 2019 года она приехала в Париж, чтобы устроить протест в Лувре[2182]. Саклеровское крыло музея содержала семья Мортимера Саклера. Крыло состояло из двенадцати залов, полных чудесных древностей Ближнего Востока. Под взглядами сотен туристов и продавцов сувениров Голдин вместе с группой сторонников численностью около сорока человек встали на центральной площади у входа в Лувр. Голдин залезла в фонтан у огромной стеклянной пирамиды, служившей главным украшением музейного двора, и выкрикнула: «Уберите фамилию Саклер!» Пусть Саклеры пользовались значительным авторитетом во Франции, где Мортимер и