Мифологические рассказы и легенды Русского Севера - О. А. Черепанова

зерно привез, помоги занести на мельницу, да мне побыстрее надо, ты счас мели, а я подожду». Ну, внесли, смолол, тот дает ему золото. Ну, мой удивился шибко, ведь медью платят, а тут золото, да еще и немало. Ох схватил его, а тот, как деньги дал, так и пропал вдруг, ну, как провалился, и лошади нет. Ну, мой пришел утром, а я-то сразу смекнула, что нечистый был, ну, черт, да, хто ж еще как ночью приехать. Деньги-то высыпал с мешка на пол, а там и не деньги вовсе, а камни, беленькие только, у нас говорят, таким камнем порчу наводят. Вот, после этого ушел он с мельницы, потому как говорят у нас, хто раз с им знакомится, того уж в покое не оставит, не. Во как было (Новгородская обл., Старорусский район, Ивановское, 1990).

№ 273. С Крещенья неделю полную нельзя прясть было, грешно. Если сядет прясть, черти являются.

Если не благословясь закрываешь двери, окна, черти могут явиться в любое время и будут искать еду. Ты услышишь, ёны ложками стрекотать будут.

Я опоздал раз, поздно шел, а темень. А мне еще столько пройтить. Вдруг рядом со мной очутился человек, военный, а я вижу: что-то не то. Но не испугался, и кричать нельзя. Я отошел, перекрестился: «Во имя Отца и Сына и Святого духа, аминь», и в деревню пошел. А огня ни у кого нет. Ручей перешел, стучался, впустили меня, а это мой дом. Рассказал я, как шел, так мать с сестрой сказали, что больше не пустят меня так поздно (Новгородская обл., Старорусский район, Гривы, 1990).

№ 274. Как-то вышла на огород, смотрю, а он в огороде то туды, то сюды бегает. Это шишки бегают. Оны, черти, шишки, людей заводят, пугают.

Брат выпимши шел. Смотрит, мужчина рядом с ним идет. Брат и говорит: «Давай закурим». А как брат повернулся, он в сторону. Брат прямо идет, и тот прямо идет. Брат только к нему повернется, он опять в сторону. Вдруг брат очнулся, а он уже на другой дороге. Вот так и завел.

Они, шишки-то, часто людей заводят.

А еще было. Пошли мы раз с девками в байну гадать. Открыли, взяли палочку такую, только собрались начать, а он взял да и забрался за каменку. Взял ремень и давай бить нас. Мы убегли. Это шишок нас бил.

Шишок, ведь он не человек, а сделается как человек все равно (Новгородская обл., Старорусский район, Святогорша, 1990).

№ 275. Раз проснулась я ночью, глядь, а на шкафу кто-то сидит. Пригляделась — военный, зеленая гимнастерка, фуражка, такой красивый молодой парень, смотрит на меня и улыбается. Я фыркнула на него, исчез. Я до сих пор забыть не могу, какой красивый, и улыбается (Новгородская обл., Старорусский район, Святогорша, 1990).

№ 276. Мне через лес идти, а тучи, гром. А я все равно пошла по той дороге, котора в лес. Вдруг мне встречаются два красноармейца, головы-то ти пострижены, а ремней нет, верхом на одном коне. И мне видится наш клуб в зареве, огни-то да танцы. Я говорю: «Да Господи, Исусе Христе!» Я бежать, эти-то двое ко мне навстречу и говорят: «Догадалась!» Я бегу, домой прихожу, говорить не могу. Была бабка Катя, исполох[154] снимала. Умывальник слила да нову налили, меня подвела, я и заговорила. Эти солдаты окаянны были, смеялись надо мной (Архангельская обл., Мезенский район, Жердь, 1986).

№ 277. В праздник Никола гулянье. Шел мужчина с праздника, а кто-то говорит ему: «Эй!» И он: «Эй!» — отвечает. Тот говорит: «Тимофей!» А этого-то Тимофеем звать. Говорит тот: «Давай изгороду зажжем!» Зажгли. «А ну-ка, подвинься!» — и в огонь его толкает. Тогда он спохватился, стал ругать того, материться. Тот и исчез. Это шишок и был (Новгородская обл., Любытинский район, Луково, 1986).

№ 278. Мой отец шел на Павлове. А в ручью, говорили, чудится. А он выпивши. Подкатилась черная собака, он ее ногой, да ругается на нее. Вдруг она в человека обратилась и кричит: «Эй!» Он-то думал, что человек навстречу идет, тоже «Эй!» ему кричит. А голос-то в речку зовет. Голос-то ему: «Иди сюда». А он говорит: «Я иду» — и идет. А потом очутился в самой реке, да и остановился, очнулся. А то бы еще раз шагнул бы и утонул бы тогда. Ясно, что черт это был (Новгородская обл., Любытинский район, Плоское, 1986).

№ 279. На том месте жила тетя Стеша. Однажды видит она в болоте старика, а старик раздевается. А старику шишки говорят: «Раздевайся!» И спать его укладывают. А он и раздевается. А Стеша увидела и спасла его от шишков. Она многих из болота вывела, от шишков спасла (Новгородская обл., Любытинский район, Плоское, 1986).

№ 280. Мишка с Соцки шел, к нему пристал человек. «Пойдем со мной», — говорит. А Мишка выпивши был и пошел. А тот привел его, там тополина и камень большой. И говорит Мишке: «Скидавайся, вешай пальто, ложись на плиту, нагреешься». А зимой дело было, мороз горазд. Полежал Мишка, замерз, очнулся. Заприметил огонек, на него вышел. А он заморозил бы его (Новгородская обл., Старорусский район, Гривы, 1990).

№ 281. Пришла бабка Маланья и говорит: «Мой черт [о муже] на Своятины шел, и бочку с подгорья катили с золотом. А уж кто гнал, поди знай. И его гнали за бочкой-то. И он бежал-бежал за ней и в воду по шею уж и „хох, хох" — стал захлебываться. Очутился в реке, вышел, тогда, говорит, и отпустили меня» (Новгородская обл., Любытинский район, Солодка, 1986).

№ 282. На родине моей говорили. Деревня тогда большая была, а три домика поодаль. Литва[155] с бочкой золота ходили. На мостике у них сломалась телега. Они бочку, яму выкопали, положили, выстрелили. Говорят: «Насколько пуля ушла в небо, настолько бочка ушла в землю». Паренек подслушал, пришел на Иван-день, срубил сто колов и говорит: «Насколько пуля ушла в небо, настолько бочка поднимись». Тут вдруг лошади с парнями с гармошкой, а бочка опять вниз ушла. Потом парни другие искали, но не нашли. Было, выполоскавши белье, одна и пять рублей нашла на том месте (Новгородская обл., Старорусский район, Рукаты, 1990).

№ 283. За лошадям я смотрел. Раз пришел на двор, что такое! Все лошади должны быть спутаны, а две распутаны стоят. А они только прикинувши лошадям. Я к им, оны от меня,