Он увидел солнце. Егор Летов и его время - Александр Витальевич Горбачев

катушку. Сразу же внутренний Вавилон начинает шататьтся – и падает, ПАДАЕТ!» Большая часть его писем Валерию Рожкову – это отзывы на новинки отечественной звукозаписи, зачастую неожиданно восторженные. «Прослушал я Ю. Лозу в ДК 85 – отличная вещь! Лоза пошел, насколько я могу понимать, очень глубоко». «Послушал я Розенбаума – БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК!» «„АЛИСА“ – ГЕНИАЛЬНЕЙШАЯ КОМАНДА!!!» «„Странные игры“ – крутейшая команда! Одна из самых лучших у нас в Союзе России!» «„Звуки Му“ – это, по-моему, антимузыка вообще; и тексты принципиально – дерьмо, а музыка – вощще! – поэтому слушать очень приятно». «„Мое поколение“ [Кинчева] – шедевр! Шевчук (как его зовут?) – гениальный альбом!» «Чайф» – «это полный АБЗАЦЪ! <…> Нечто вроде Bruce Springsteen’а по накалу и общему горько-радикальному настроению». Шоумен «Аукцыона» Олег Гаркуша – «это АБЗАЦ!! Наш человек!» Группа «Телевизор» – «клевый экстремизм». Андрей «Свинья» Панов – «приятный тоже товарищ». Песня группы «Ночной проспект» «Ох» – это «супер-hit!» Ну и так далее.

Особенно Летов ценил новосибирские группы, москвичей «ДК», ну и Гребенщикова, конечно. Когда последнего стали показывать по телевизору, лидер «Обороны» поначалу заключил, что «Аквариум» закончился, но, посмотрев программу «Музыкальный ринг» с участием группы, резко изменил свое мнение: «Я не ожидал такой его жизненности, глубины (особенно) и энергии. БГ не продался и, видимо, не продастся никогда. <…> Человек великолепнейшего вруба и опыта». Тех, кого Летов громил, было куда меньше. Ему не нравился хард-рок и «официальные» группы – узнав о том, что «Браво» «официализировались», он даже стер их концертник. Также под раздачу попал почему-то альбом группы «Кино» «Ночь»: «Говно, но одна песня очень крутая – „Мама Анархия“. Похоже, что не Цоя песня. Он до такого мозгами не дорос».

Время для того, чтобы увидеть элиту подпольного рока на сцене без риска столкнуться с правоохранительными органами, было самое подходящее: в стране постепенно начиналась либерализация, и фестивали уже разрешалось делать официально, хоть пока и под прикрытием разнообразных околокомсомольских организаций. Например, в июне 1987 года «ДДТ» и «Наутилус» играли на «Подмосковных вечерах» в Черноголовке, а в августе – приехали в Крым на «Парад ансамблей», куда подтянулись и люди из Омска, Новосибирска, Тюмени.

Организовывали все это, как получалось. «Заплатили каждой группе за концерт [на «Параде ансамблей»] по двести рублей, – вспоминала Нина Барановская. – Сейчас эта сумма кажется просто смехотворной. Но тогда Слава Бутусов признавался, что это вообще первые деньги, которые он получил за выступления. Нас надували на каждом шагу. Обещали транспорт и не давали его, обещали встретить музыкантов и не встречали, обещали после концертов организовать отдых на море и не организовывали (а, собственно, ради этого все и поехали)».

Обман вышел и с размещением: по словам Барановской, когда выяснилось, что жить предлагается в «третьеразрядной» гостинице далеко от моря, они прибегли к помощи местного фаната «ДДТ», который работал директором клуба в Гурзуфе. «Просто матрасы постелили, и мы там жили, – вспоминал Константин Кинчев. – В домике, конечно, было весело, и там каждый вечер оттопыривались».

Обратной стороной такого положения дел оказалась очень короткая дистанция между людьми на сцене и людьми в зале (и даже теми, кто в зал попасть не смог). В частности, к гурзуфскому рок-пансионату прибился музыкант местной группы «Второй эшелон» по прозвищу Ник Рок-н-ролл – свободный панк-радикал с железными зубами, который, по словам Кинчева, «зажигал» на сцене клуба каждую ночь, а подыгрывали ему все, кто мог стоять на ногах. «[Однажды] он влез на сцену и начал петь что-то дико несусветное, потом снял штаны, – вспоминала Барановская. – По всему было видно, что он доволен собой чрезвычайно. На все это мне было тошно смотреть».

Нетрудно представить, что могло так возмутить сотрудницу Рок-клуба – в одной из лучших песен Ника Рок-н-ролла имеется строчка: «Иисус Христос – полнейший обсос», а на своих концертах он регулярно до крови полосовал себя по рукам бритвой. Для Егора Летова это было еще одно ценное крымское знакомство: «Мы с ним очень хорошо пообщались, – вспоминал Рок-н-ролл. – И он начал мне говорить: „Ты настоящий панк!“»

Случались в Симферополе и другие столкновения между состоявшимися и будущими рок-звездами. В одном из мемуаров сообщается, что Егор Летов зашел в «гостиничный номер» к Петру Мамонову и обнаружил, что тот смотрит мультфильм про Винни-Пуха и пьет водку; знакомство не сложилось (учитывая, что музыканты жили не в гостинице, это, конечно, больше похоже на анекдот). Сам лидер «Обороны» рассказывал, как завернул в гримерку к Шевчуку, который тоже пил водку. Они обсудили Высоцкого и Башлачева; про последнего Шевчук сказал: «Это человек, который замахнулся, а у него силенок маловато. Ты съезди, посмотри». Лидер «ДДТ» ту встречу тоже запомнил: по его словам, Летов тогда «весь сиял и был полон особой энергии».

Во время фестиваля сибирские бессеребренники как-то умудрялись вписываться у местных: когда кончались концерты, они прицеплялись к выходившим из зала фанатам и, как вспоминал Неумоев, вместе шли «на некий полуобитаемый флэт, где прямо на полу, положив котомку под голову, можно было провести ночь». Когда «Парад ансамблей» закончился, жить стало негде, а есть – нечего. Они собирали и сдавали бутылки, вынося их из вагонов стоявших в отстойниках поездов, ели, где придется: «Заходят в кафе-забегаловку, стоят за столиком, делают вид, что газету читают, а сами посматривают по сторонам. Как только освобождается столик с чем-то съедобным, быстро перемещаются туда».

Ночевали на переговорном пункте – он работал круглосуточно; спали на составленных вместе низких табуретках. «Напротив этого Главпочтамта был общественный туалет, мы туда ходили умываться, зубы чистить, очень культурный у нас был досуг: ложимся – Егор на подоконничек, как на полочку, очки кладет, фляжечку с водой ставит – вот так вот очень цивильно все», – вспоминал Черный Лукич. «Они вынуждены были скитаться, питаться объедками в столовых, – рассказывала Наталья Чумакова. – В какой-то момент Летову сообщили, что в Киеве его ждут давно заказанные им винилы The Cure, кажется, „Boys Don’t Cry“ и что-то еще – и Егор, невероятно счастливый, достал из потайного карманчика засаленных штанов заветную сотку. Это, конечно, вызвало шок и недоумение окружающих – человек жил впроголодь, бродяжничал, но отложенные на альбом деньги потратить не посмел!»

Через некоторое время тюменщики двинули домой, а Егор с Янкой – вслед за Бутусовым и Шевчуком – на следующий фестиваль: в подмосковный Подольск. Это было верное решение. «Подольск-87» стал едва ли не самым мифогенным событием всего перестроечного рок-движения. Как формулировал позже Сергей Гурьев: «Впервые за всю историю СССР „стена советской ментальности“ треснула настолько, что независимым менеджерам, издателям подпольных рок-журналов „Зомби“ и „Урлайт“, удалось провести крупнейшую акцию, выдержанную в традициях радикального андеграунда». Собственно, одним из этих людей был сам автор вышеприведенной цитаты, и это важно: современному мифу всегда нужен мифотворец, а Гурьев как раз тогда