Красный газ. Россия и возникновение энергетической зависимости Европы - Пер Хогселиус

свою очередь члены этого консорциума составят большую часть германской делегации, в которую войдут представители не только газовой промышленности, но и сталелитейных компаний (с ними советская сторона будет договариваться о предполагаемом импорте газовых труб большого диаметра), а также группа германских банкиров, которые должны будут разработать приемлемую схему кредитования. Аналогичная делегация будет сформирована и с советской стороны. Ее возглавит заместитель министра внешней торговли Н. Осипов. Фон Донаньи и Патоличев договорились и о том, что переговоры по вопросам поставок газа и стальных труб, а также кредитования состоятся 20 июня 1969 г. в Вене[21].

Однако даже за два дня до назначенной даты было все еще непонятно, кто будет участвовать в переговорах с СССР с германской стороны. Ruhrgas и баварцы еще не договорились о создании совместного комитета по переговорам. Волчков из советского торгпредства, через которого германская сторона общалась с Москвой, получал противоречивые сообщения. Из баварского Министерства экономики была получена телеграмма, содержащая «окончательный список германских участников», но в этом списке вообще не было представителей Ruhrgas. Ruhrgas со своей стороны самостоятельно связалась с Волчковым и подтвердила свое намерение принять участие в переговорах. В конце концов все представители Германии, которых собиралось привлечь Министерство экономики, встретились с советской делегацией, как и планировалось, 20 июня в Вене. Однако советская сторона так и не поняла, ведет ли она переговоры с одной делегацией или с двумя. Чтобы временно погасить внутренние германские разногласия, переговоры со стороны Германии попеременно вели то Шедль, то Шелбергер[22].

Рис. 7.1. Герберт Шелбергер, председатель компании Ruhrgas и главный участник советско-германских переговоров по вопросам поставок газа и стальных труб

Вначале обсуждались преимущественно технические аспекты и вопросы инфраструктуры. Как оказалось, эта часть переговоров не вызвала у сторон никаких противоречий. Быстро были найдены решения по таким вопросам, как химические характеристики газа и технические стандарты для их измерений. Точно так же удалось быстро прийти к договоренности по поводу маршрутов транзита, поскольку всем заинтересованным лицам наиболее предпочтительным казался транзит через Чехословакию. Еще в 1966–1967 гг. поднимался вопрос о возможном привлечении Австрии в качестве еще одной транзитной страны, но теперь в таком варианте особых преимуществ не просматривалось. Использование дополнительной транзитной страны только усложнило бы всю схему с институциональной и политической точек зрения. Кроме того, поскольку Северная Германия теперь становилась еще одним рынком сбыта советского газа, было не очень удобно осуществлять туда поставки с юга. Транзит через Чехословакию давал возможность пересечения границы ФРГ севернее. Местом пересечения границы была выбрана территория неподалеку от деревни Вайдхаус, расположенной на горном хребте Баварский Лес[23].

Придя к договоренности по поводу основных технических и транзитных вопросов, стороны приступили к обсуждению гораздо более сложной проблемы – цены на газ, которая в свою очередь была тесно связана с вопросом о том, в каких объемах будет осуществляться экспорт газа. Шелбергер подчеркнул, что в Северной Германии советскому газу придется конкурировать с газом из Нидерландов. Он полагал, что, если СССР хочет выйти на северогерманский рынок, в качестве отправной точки ему нужно ориентироваться на цену голландского газа. В противном случае советский природный газ имеет шанс занять только южногерманский газовый рынок. А это означает, что общий объем потенциально экспортируемого газа окажется существенно меньше.

Кроме того, Шелбергер отметил, что в тот момент цена голландского газа на германской границе составляла 0,56 пфеннинга за мегакалорию. По его мнению, существовало две причины, по которым цена советского газа должна была устанавливаться на гораздо более низком уровне. Во-первых, СССР не был готов предложить такую же гибкость в поставках, которую обеспечивали голландцы. А это означало, что германские предприятия газовой промышленности будут получать советский газ приблизительно по одной и той же цене в течение всего года. Ruhrgas могла бы скорректировать такую равномерность с помощью схемы неравномерного потребления, построив, в частности, дорогостоящие подземные газовые хранилища. Во-вторых, настаивал Шелбергер, советский газ «должен быть доведен до уровня теплотворной способности газа, используемого во всей германской системе газоснабжения», иначе он не сможет заменять собственный германский или голландский газ. Поскольку разница в теплотворной способности была значительной – голландский и внутренний германский виды газа классифицировались по химическому составу как «L-газ», в то время как советский газ принадлежал к категории «Н-газ», – Германия будет вынуждена осуществлять дальнейшие инвестиции. Учитывая общий объем необходимых вложений, Шелбергер настаивал, что цена франко-граница на советский газ должна быть ниже 0,50 пфеннинга за мегакалорию.

Однако Осипов и его коллеги рассуждали иначе. Они полагали, что отправной точкой должна быть цена на советский газ, зафиксированная годом ранее в ходе переговоров с Австрией. Советская сторона отметила, что на чехословацко-австрийской границе компания ÖMV за газ платила 0,614 пфеннинга за мегакалорию, и исходя из этого предложила Германии ту же цену плюс дополнительную таксу в размере около 0,05 пф/Мкал для компенсации более длинного транзита через территорию Чехословакии. Таким образом, с точки зрения советских представителей, ценовой уровень 0,66 пф. был бы абсолютным минимумом[24].

По мнению Шелбергера, эта цена была «неприемлемой для германской газовой промышленности». Учитывая существующие цены на конкурирующие виды топлива, в частности на нефть, при таком уровне цен Ruhrgas не удалось бы продать в Германии сколько-нибудь значительные объемы советского газа. Однако советская делегация не собиралась уступать свои позиции, и на этом раунде переговоров никакой конкретной договоренности так и не было достигнуто. Затем в течение десяти дней продолжались напряженные обсуждения, после чего было решено отложить переговоры до лучших времен[25].

У статс-секретаря К. фон Донаньи, который не принимал непосредственного участия в переговорах, но регулярно получал информацию и от Шелбергера, и от Шедля, сложилось мнение, что в связи с совершенно разными представлениями о приемлемых ценах было очень сложно прогнозировать, стоит ли ждать каких-то результатов от этих переговоров. Учитывая, насколько важными представлялись эти переговоры с политической точки зрения, фон Донаньи поднял этот вопрос при разговоре с послом Царапкиным, однако безрезультатно. Фон Донаньи был шокирован нежеланием или, возможно, неспособностью самого Царапкина и в целом советской стороны воспринять здравую аргументацию с позиций рыночной экономики. У него сложилось впечатление, что «СССР еще не вполне осознает, что выходит со своим природным газом на высококонкурентный рынок и что ценовая концепция, представленная германской стороной, вполне оправданна». Баварцы же проявили большую гибкость. Опасаясь, что попытка навязать свою цену может разрушить шансы на окончательную договоренность, Г. Хайтцер, ближайший советник Шедля, конфиденциально сообщил фон Донаньи, что баварцы на самом деле будут счастливы