Моя Африка - Юрий Маркович Нагибин

За изгородью стоял дом главы семьи, а по сторонам — дома жен и хранилища кукурузы, ямса. В дом хозяина женщина не имеет доступа. Когда надо, он сам отправляется к одной из жен. Мы познакомились с хозяйством бедняги, имевшего всего одну жену.

Удивительно непритязательное с виду жилище круглой формы (круг под дом вычерчивается деревенским колдуном с великими церемониями) сооружено из жердей и веток деревьев, крыша не пропускает влаги даже во время затяжных дождей, но выпускает дым — топят по-черному. В дом ведет низенькая дверца, посредине сложен очаг, служащий для приготовления пищи и обогрева.

При всей кажущейся примитивности жилище устроено очень разумно. Тут есть закуток для хозяйки с полатями, способными приютить двоих, и «детская». При входе, справа, — кладовая для пищи, слева — ларь, где хранится теплая одежда, далее — запас топлива. Здесь же обитают овцы, куры и петухи, но маленькое жилье так вместительно и складно, что всем хватает места, тепла и даже воздуха — последнее кажется чудом.

Я говорил о женской хижине. Жилище главы семьи просторнее, он живет в гордом одиночестве, у него нет очага, лишь костерок, ибо пищу ему приносят дети мужского пола. Близ изголовья лежака — баклажка для молока, другая — для виноградного вина, миска и чашка.

Жизнь деревенских кикуйю опутана множеством религиозных предрассудков, суеверий, идущих из древности обычаев. Например, обрезание девочек. Но можно ли сказать, что кикуйю религиозны? Пожалуй, нет. Во всяком случае твердости в вопросах веры у них нет. Они довольно охотно посещают англиканскую церковь, но это не значит, что языческие божки разжалованы. Мы видели богослужение в церкви Форт-Хилла, украшенной превосходными фресками Эммо Нджау. Вся история черного Христа и его черной матери при участии черного Иоанна Крестителя, черных ангелов, черных апостолов, черных фарисеев и саддукеев и эбеновой Марии Магдалины воспроизведена на стенах в ультрасовременном храме с огненным темпераментом, заставляющим вспомнить великих мексиканских монументалистов. Белым был во всей этой истории только голубь, навестивший жену плотника Иосифа. Прихожане, только что сосредоточенно внимавшие черному пастору, отвлеклись нашим появлением в храме и никак не могли вернуться к слову божьему. Да и сам молодой проповедник потерял нить…

Некоторое время назад Сергею Кулику пришлось брать интервью у знаменитого бегуна Кипчого Кейно из племени календжин. Дело было незадолго до игр Британского содружества. Когда Кулик приехал в казармы, полицейский лейтенант Кейно находился в церкви на молитве. Кулик терпеливо дождался конца богослужения, но легендарный бегун, всегда расположенный к русским, на этот раз не проявил обычного гостеприимства. Оказалось, он торопился в деревню на небольшое языческое представление: смесь богослужения с сельским празднеством, густо сдобренным эротикой. Он рвался туда не ради нарушения спортивного режима, а чтобы умилостивить языческих божков.

— Не будь соревнования столь ответственными, — объяснил Кейно, — я ограничился бы молитвой в церкви. Но это же игры Британского содружества! Нельзя ударить в грязь лицом. Я дал слово Джомо Кениате привезти золотую медаль. Тут уж надо хорошенько застраховаться.

И он действительно застраховался так удачно, что завоевал две медали: золотую на своей коронной дистанции — полуторке, бронзовую — на пяти тысячах. Он совершил этот спортивный подвиг, несмотря на анонимные письма с угрозами лишить его жизни, если он «не подвяжет одну ногу». Совместные заботы Иисуса Христа и кривого деревянного божка, над которым курил и бормотал сельский колдун, уберегли бравого полицейского от ножа и пули и привели к двойной победе…

Маски

Когда заходит разговор об искусстве Кении, первым делом вспоминают о замечательных деревянных масках. Действительно, маски так же характерны для Восточной Африки, как головки из черного и красного дерева — для Западной. Пугающе уродливые маски разной величины: от крошечных, умещающихся на ладони, до тяжеловесных громадин — пялятся на вас щелевой пустотой глаз с витрин магазинов, с лотков уличных торговцев, с прилавков рыночных продавцов; они разложены на драных кошмах возле дверей отелей, гроздьями свешиваются с сучьев акаций в местах людских скоплений, назойливо предлагают свое высокохудожественное безобразие — оскал кровожадных клыков, жесткую лепку злобных морщин, тайнопись зла на каждой черточке. Их ритуальное назначение выражать идею зла.

Лишь поначалу кажется, что многообразие масок безгранично. Потом ты обнаруживаешь, что маски повторяются. Резчики по дереву следуют определенным трафаретам.

В артели под Момбасой, на берегу Индийского океана, я приобрел довольно большую маску дьявола: черную с красным языком, торчащим меж красными клыками. Зловещую и уютную — уж больно не страшен дьявол в наши суровые дни. Артельщики — их там более сотни — работают на корточках в узких длинных землянках с двускатной соломенной крышей. Их орудия производства — стамеска и короткий острый нож с черенком, обернутым изоляционной лентой. Артельщики — народ в большинстве своем молодой, добродушный и веселый, хотя нельзя сказать, чтоб их заработки располагали к большому веселью. Лишь немногие мастера, выполняющие тонкую и замысловатую работу, получают довольно высокую плату (во всяком случае крестьянину такие доходы не снились).

О заработке ремесленников можно судить по запястью левой руки. У подмастерьев там болтается на дешевой браслетке что-то вроде детских часиков без механизма; у более высокооплачиваемых — горят поддельным золотом дешевые броские часы сомнительных швейцарских фирм; у мастеров высокой квалификации можно увидеть даже «Омегу», не последнего, разумеется, выпуска; а вот подвыпивший бригадир, одаривший нас своим вниманием, щеголял в японской «Сейке» на красивом браслете с хитрым замком.

Наше знакомство и началось с часов. Он привязался к Виктору Рамзесу: какие же вы, мол, белые, если у вас порядочных часов нет?

— Вон у нашего друга «Сейка», — кивнул на меня Рамзес.

— Подумаешь, одна «Сейка» на троих!

— Мы люди бедные, — улыбнулся Рамзес.

— Тоже мне англичане! — с глубочайшим презрением сказал бригадир и сплюнул. Его ввело в заблуждение превосходное «лондонское» произношение Рамзеса.

— Мы не англичане, мы из страны рабочих и крестьян.

— Откуда? — не понял бригадир.

— Из Москвы.

Бригадир удивился, присвистнул и сразу перестал дерзить. Он даже разрешил сфотографировать себя за работой. Он взял какую-то доску и принялся обтесывать ее стамеской-молотком, уверенно и ловко, хотя и находился под мухой. Рамзес защелкал затвором «Зоркого», а В. М. Озеров пустил завод кинокамеры.

— Часы видны? — спросил бригадир.

— Видны, видны, — заверили его.

— А чего этот, который с «Сейкой», не снимает? — строго спросил бригадир.

— У него аппарата нет.

— Пусть снимает часами!

Смеялись все кругом, даже маски…

Праведник

Эти скульптуры можно видеть на витринах и стеллажах художественного салона «Гелери оф Африка» в центре Найроби. Темные и оттого