Моя Африка - Юрий Маркович Нагибин

щеголяющий в обтяжных полосатых трусиках. Все нерослые, крепкие, как кленовая свиль, заряженные неиссякаемой веселой энергией. У таких не забалуешь: они наверняка заставят доиться местных коров и помогут конголезцам создать продуктивное животноводство — коровы малочисленных стад почти не дают молока. Здесь редко встретишь овец, коз и свиней, лишь голенастые куры бродят вокруг крестьянских хижин. Конго ввозит мясо-молочные продукты. В основном из Республики Чад.

С ветеринарами приехал и глава советской колонии в Пуэнт-Нуаре, моложавый, похожий на киногероя твердым абрисом рта и поволокой ласковых карих глаз преподаватель географии Анатолий Иосифович Сиротенко.

Распределившись по машинам, мы двинулись к городу. День шел под уклон — через каких-нибудь полчаса вспыхнет пожарно-багровая заря и сразу сгаснет, и на черном бархате неба загорится звездный рисунок Южного полушария. И все же я попросил свернуть к океану и, ловя последний отблеск дня, сходу разделся и кинулся в крутые, теплые, упругие волны. Они приняли меня отнюдь не бережно, оглушили и отнесли далеко в сторону…

Когда я брел к машине, передо мной по темнеющему нежному песку проскальзывали какие-то призрачные существа, заявляющие о себе лишь дрожанием воздуха, теневым смещением. Я уже склонен был отнести эту странную мельтешню за счет игры воображения, потрясенного океаном, но тут переводчик Володя протянул на ладони крошечного белесого крабика с длинными ножками и выдвинутыми вперед на тонких росточках глазами — будто переносные лампы на шнурах. Он опустил крабика на песок, и тот исчез в мгновенном светотеневом промельке.

Мы въехали в Пуэнт-Нуар — невысокий, белый, типично южный приморский городок, обсаженный пальмами, кокосовыми и веерными, похожими на распахнутый павлиний хвост, банановыми и манговыми деревьями, убранный бугенвиллеями и каким-то вьюнком с бледно-лиловыми цветами. Вмиг наставшая тьма озарилась светом нечастых фонарей, ослепительным — витрин и празднично-ярким — реклам. Город располагал к себе покоем нелюдных улиц, обилием зелени, легким морским воздухом — а мы-то боялись, что здесь нечем будет дышать от испарений, — деловым, укрощенный расстоянием, шумом порта, причастностью мировому пространству.

Сидя в просторной машине Сиротенко и любуясь вечерним городом, мы слушали легенду Пуэнт-Нуара. Впрочем, легенде предшествовал вполне достоверный исторический экскурс.

В пятнадцатом веке первые европейцы — португальские моряки — высадились на землю Конго немного севернее Пуэнт-Нуара. Там находилось небольшое королевство Луанго, процветавшее за счет работорговли. Португальцы оказались выгодными клиентами… Пуэнт-Нуаром, Черным Местом называли рабы клочок суши, куда их сгоняли перед отправкой на невольничьи суда. Таково самое раннее предание о происхождении названия морских ворот Конго.

В девятнадцатом веке сюда пришел французский исследователь Саворьян де Бразза, родом итальянец. Он числился по морскому ведомству, но пришел не морем, а сушей, из Габона, который исследовал и «подарил» Франции. Король Макоко в свою очередь подарил любезному и щедрому на мелкие знаки внимания пришельцу часть своих владений от бухты Луанго в глубь суши.

Окрыленный успехом, де Бразза двинулся дальше, за новыми подарками, а в бухту Пуэнт-Нуар вошла канонерская лодка «Стрелец». Капитан Робер Кардье собрал окрестных вождей и под стволами наведенных орудий заставил их подписать договор о протекторате. Впрочем, вожди не понимали по-французски и ставили племенной знак под документами, смысл которых оставался для них темей. Так началась колонизация Конго…

Первоначально французы думали строить порт в бухте Луанго, но выяснилось, что она непригодна для крупных судов, и тогда остановили выбор на бухте Пуэнт-Нуар, не испугавшись зловещего названия. Впрочем, новые хозяева страны полагали, что это название происходит — вполне безобидно — от обнажений черной земли в красных глинистых почвах.

Но африканцы знали, что это не так. У входа в бухту некогда высилась скала, черная, как кожа африканца, и острая, как копье. Днем она погружалась в воду, но, когда в бухте появлялся вражеский корабль, скала стремительно всплывала и топила непрошеного зашельца. Ночью же с приближением опасности скала вспыхивала яростным пламенем, и ослепленные враги разбивались о ее твердь. И все же настойчивость, алчность, дерзость белых людей осилили дивную скалу, и она навсегда ушла на дно. Нет, не навсегда. Когда вся Африка станет свободной, скала подымется со дна океана и займет свое место у входа в бухту как гордый символ освобождения. Такова поэтичная и трогательная легенда Пуэнт-Нуара, отраженная в гербе города: на фоне волн высится остроконечная скала.

— А мне говорили, — вмешался вдруг переводчик Володя, — что название Пуэнт-Нуар возникло оттого, что место тут низинное и с кораблей кажется, будто за кромкой берега черная пустота.

— Ну вот, еще одна легенда, — заключил Сиротенко, сворачивая к гостинице…

В тот же вечер состоялась наша встреча с советской колонией.

Хорошие люди поехали работать в Народную Республику Конго! Мы недолго пробыли вместе, я не сумел даже запомнить иных по имени-отчеству — военная контузия резко ослабила мою механическую память, но не коснулась памяти душевной, и они все во мне со своими добрыми, внимательными лицами, шутками, дружелюбным смехом, характерными словечками, жестами, с ясным светом человека на каждом челе.

Я отдаю себе отчет, что иной скептически настроенный читатель подумает с усмешкой: ладно уж, люди едут в Африку заработать на кооперативную квартиру и машину, и нечего лирику разводить! Да, если человек добросовестно отработает положенный по контракту срок, если не спасует перед тропиками: жарой, духотой, влажностью, малярией, не падет духом перед бытовыми трудностями — далеко не все попадают в столицу и крупные города, — если сам не удерет от слабости и тоски или его не попросят «выйти вон», то несомненно заработает себе и на квартиру, и на машину, и на всякую радио- и магнитофонную технику. Но в случае, о котором сейчас идет речь, вполне резонный материальный стимул ничего не объясняет.

За редким исключением специалисты, работающие в Пуэнт-Нуаре, уже не впервой в Африке. Многие приехали сюда из Алжира — там условия жизни куда лучше, иные побывали в конголезской глубинке — там нет простейших бытовых удобств, и все давно построили себе квартиру и машиной обзавелись и тем не менее продолжают работать в далекой стране, где дьявольская сушь сменяется ливнями и парной духотой, где малярийные комары издеваются над усилиями фармацевтов, где работа неизмеримо труднее, сложнее, изнурительнее, нежели на родине. Те же специалисты, что приехали сюда впервые, уже обеспечили себе необходимый «житейский набор», но все до одного изъявили желание остаться на второй срок. Нет, как хотите, одними лишь соображениями выгоды этого никак не объяснишь.

Да и о какой выгоде может думать, к примеру, старший преподаватель Валентина Ивановна Куркина, немолодая, одинокая женщина, отсчитывающая свои годы уже не веснами, а зимами? Опытный, уважаемый педагог, она