Туринская плащаница. Свидетель Страстей Христовых - Жан-Кристиан Птифис

были пронзены гвоздями. Можно сказать, что фальсификатор превзошел сам себя, поскольку, вопреки традиционной иконографии, изображающей гвозди, вогнанные между фалангами кисти, что в реальности привело бы к разрыву ладони, как показал доктор Барбе, жертва была пригвождена в нужном месте, между костями запястья, вероятно, в пространстве Десто. Он был настолько внимателен к деталям, что даже сохранил два потека крови вдоль рук, появившиеся, когда приговоренный, мучившийся на кровавом орудии казни, оперся на гвозди в стопах, чтобы вздохнуть.

Он также позаботился о том, чтобы воспроизвести овальную рану в правом боку, выбрав острый предмет, совпадающий по форме и размеру с сечением одного из четырех типов римского копья – lancea, оружия пехотинцев с характерным лезвием, очень толстым, с закругленными краями, без осевых ребер и крючков. Сколько технических познаний!

Давайте на этом и остановимся. Все жестокие, но красноречивые подробности заставляют нас серьезно усомниться, что святая Плащаница могла быть произведением средневекового фальсификатора. Кто в то время настолько заботился об исторической точности и строгом соответствии? И ради чего? На полотне, стоит повториться, не видно почти ничего, кроме нескольких соломенно-желтых пятен и карминно-красных следов крови. Если кто-то хотел разочаровать паломников, вряд ли он действовал бы иначе! Странный метод для шарлатана, который хочет «делать деньги» на фальшивой реликвии!

Вблизи на ткани можно различить лишь смутные тени. На расстоянии нескольких метров проявляется силуэт, несомненно, принадлежащий мужчине, подвергнутому бичеванию и распятому, но все вышеперечисленные подробности можно различить лишь на потрясающей фотографии Секондо Пиа 1898 года. Неужели кто-то в XIV веке был способен предвидеть появление пленочной фотографии и эффект инверсии цветов? Разве негатив и трехмерное изображение возникли не волей случая? Можно вспомнить замечание Ива Делажа в 1902 году: «Зачем бы этому фальсификатору было заботиться о создании красоты, которой в его работе никто и не увидел бы, которая сделалась бы явной лишь в результате инверсии, что стало возможным только в будущем? Ведь он работал для своих современников, а не для ХХ века и Академии наук!»

Еще одно, причем серьезное возражение против гипотезы о средневековой подделке происходит из христианского искусства. С начала V века в живописи, на фресках или на мозаиках, изображающих лицо Христа, можно отметить полтора десятка характеристик человека Плащаницы: раздвоенная борода, небольшая прядь на лбу, линии в виде буквы V и квадрата между бровей, приподнятая правая бровь, более резко очерченная левая щека, морщина поперек горла… Следует ли допустить, что фальсификатор, эксперт в области искусства, постарался воспроизвести этот канон, остававшийся неприкосновенным со времен раннего Средневековья, и дошел в своем внимании к деталям до замены пряди на лбу, которую изображали художники, очень реалистичным потеком крови от тернового венца, а морщины поперек горла – заломом на ткани? Кажется совершенно немыслимым, чтобы именно человек Плащаницы повторял иконографический канон, а не наоборот.

Анализ 1988 года опровергнут собственными результатами

Как мы уже говорили, результаты радиоуглеродного датирования были опубликованы в престижном научном журнале Nature 16 февраля 1990 года. До сих пор это единственный официальный документ, имеющий силу. Он впечатлил широкую публику невероятным коэффициентом надежности: 95 %. Вполне понятно, как можно оспаривать подобное заключение специалистов с мировым именем?

Статистики первыми обратили пристальное внимание на цифры этого короткого исследования и попытались прочесть между строк. И здесь, как обычно, дьявол – если только не само Провидение – крылся в деталях. Специалисты сразу же увидели, что диапазоны дат не схожи, несмотря на одинаковый метод подсчета с помощью ускорительной масс-спектрометрии (AMS): данные Оксфорда (1262–1312) не пересекались со средним значением двух других лабораторий (1353–1384). Получился не один, а два отдельных календарных интервала. Разброс замеров между Оксфордом и Аризоной достигал 104 лет, что на тот момент никого не удивило.

Без сомнения, речь шла об аномальном рассеянии С-14, слишком значительном, чтобы списать его на допустимую погрешность. Вместо того чтобы заключить, в соответствии с критерием согласия Пирсона (критерий хи-квадрат), что она разнородна на 95,7 %, как установил на парижском симпозиуме в сентябре 1989 года выпускник политехнической школы и профессиональный статистик Филипп Бурсье де Карбон, Британский музей, ответственный за сведение результатов, искусственно – и весьма удачно – вывел среднее значение, позволяющее разместить происхождение Плащаницы в одном из тех исторических периодов, по которым нам не хватает данных (а именно в том, который предшествовал ее появлению в коллегиальной церкви Лире в Шампани в 1354–1355 годах). Разброс результатов лабораторий, даже после устранения так называемых «отклоняющихся» цифр, с точки зрения профессиональной этики не позволял вывести из него среднее значение. Уровень значимости, опубликованный в Nature, также должен был бы привлечь больше внимания. Он составлял всего 5 %, иначе говоря, всего лишь 5 % вероятности, что при измерениях датировался один и тот же объект.

Поскольку в конечном счете все стало известно, оказалось, что нередуцированные результаты Тусонской лаборатории дали даты после 1355 года. На полях Ближнего Востока еще не вырос лен для плащаницы, когда Жоффруа де Шарни уже показывал реликвию первым толпам паломников в Лире! Расхождения, наблюдавшиеся в восьми анализах, были настолько значительны, что аризонские специалисты решили оставить только четыре, а затем свели их результаты воедино. Без последних замеров, поступивших из Оксфорда, который справился за два дня, 20 и 21 июля 1988 года, – тогда как анализы Тусона и Цюриха заняли два месяца – результаты выходили за рамки Истории.

Конечно, о подмене образцов речи не шло, вопреки утверждениям брата Бруно Бонне-Эмара и аббата Жоржа де Нанта из Католической контрреформы – немыслимое действие, учитывая, сколько народу присутствовало в ризнице собора при их взятии – скорее, скажем так, дело было в некоторой манипуляции цифрами с целью попасть в нужное историческое окно и подтвердить точность анализа в целом. Доктор Тайт поручил это задание местному статистику, миссис Лиз. В ответ на критику она возразила, что сделала все возможное, притом что располагала очень ограниченными данными. Вероятно, как это часто случается при радиоуглеродном датировании, на интерпретацию результата повлияло историческое знание об образце, однако без реального желания обмана. Вот почему в этой области имеет смысл систематически проводить слепые проверки.

Такое несовпадение результатов выглядело тем более необычным, что у трех тестовых образцов – ткани из нубийской пирамиды, фиванской мумии и нитей из облачения святого Людовика Анжуйского – результаты полностью совпадали с известными или предполагаемыми датами. То есть лаборатории выполнили свою работу правильно. И лишь святая Плащаница, где для образцов, взятых из одного места, было констатировано такое расхождение, создавала проблемы. Специалисты по радиоуглеродному датированию того времени отказались это признавать, просто чтобы не объявлять недостоверным весь эксперимент. Невозможно расписаться перед всем миром, что обнаружен подобный «баг»!

Статистики подтверждают ошибки

В 1990 году бельгиец Реми ван Хельст, химик и одновременно специалист в области статистики, пришел к тому же заключению, что и Бурсье де Карбон.