Персоны и персонажи - Сергей Львович Макеев

Польские писатели тоже отзывались на болезненные темы современности. Например, роман С. Жеромского «Бездомные» стал учебником жизни и борьбы для молодых поляков. Януш Корчак отразил свои встречи с обездоленными детьми в романе «Дети улицы», а свой побег из замкнутого буржуазного мирка в реальный мир — в романе «Дитя гостиной».

Случалось все же, что полицейские облавы достигали цели. Некоторые друзья Корчага изведали тюрьму и каторгу. За Корчаком ничего серьезного не водилось, но я он, по собственному признанию, порядком «пообтесался в кутузках».

В 1905 году Януш Корчак получил диплом врача и почтя сразу был мобилизован — шла русско-японская война. Лейтенант медицинской службы Генрик Гольдшмидт служил в санитариом поезде, побывал в Харбине и Мукдене. Среди тысяч беженцев, русских я китайцев, его особенно потрясли страдания ребятишек. «Война — это гнусность, — писал он. — Особенно потому, что никому нет дела, сколько детей голодает, подвергается дурному обращению и остается без всякой защиты».

Через год Корчак вернулся в Варшаву и начал работать врачом в Еврейской детской больнице, где раньше проходил стажировку. Больница была выстроена и оборудована на пожертвования состоятельных семей, туда принимали на лечение бесплатно детей любого вероисповедания. Молодой доктор умел не только лечить, он умел выхаживать. Казалось, он исцелял еще и словом, добрым прикосновением. Коллеги говорили даже об особой «магии доктора Гольдшмидта». Пациенты вспоминали, что ладонь Корчага была прохладной, когда у ребенка был жар, я, наоборот, теплой, когда больного знобило, — он специально согревал перед этим руки. Его известность как врача дополнялась славой писателя, я очень скоро Корчак обзавелся обширной частной практикой. Он мог бы преуспевать, но… все гонорары от частной практики тратил на лекарства для бедных. Многие коллеги-врачи и аптекари не одобряли такого идеализма и за глаза называли Корчага опасным сумасшедшим.

Семь лет проработал он в больнице, много повидал, многому научился. Ему пришлось примиряться даже со смертью маленьких пациентов. Он поражался: «Каким исполненным достоинства, зрелым и разумным может быть ребенок перед лицом смерти!» Но с чем он не мог смириться, так это с тем, что поставленный на ноги ребенок возвращался в трущобы, в семьи, где царят нищета и отчаяние. Корчак мучительно искал выход из замкнутого круга.

Еще в студенческие годы он начал сотрудничать с Обществом летних лагерей. Это благотворительное общество организовывало летний отдых для детей бедноты. И вот в 1907 году Януш Корчак поехал в такой летний лагерь в качестве врача и воспитателя. Под его опекой было тридцать мальчишек. «Там я впервые соприкоснулся с детской общиной и выучил азбуку педагогической практики», — вспоминал он. Но доктор поскромничал, он не «учил азбуку», а создавал новую гуманистическую педагогику. Как врач, он привнес в процесс воспитания методы медицины — периодическое взвешивание и врачебные осмотры, о как воспитатель — ввел самоуправление, организовал детский товарищеский суд для решения конфликтов. Почти каждое начинание педагога встречало сопротивление, но Корчак не отступал. Раньше он чувствовал душу каждого ребенка, а теперь познакомился с «тайнами коллективной души общины». Поняв эту душу, Корчак научился влиять на детский коллектив, предугадывать реакции и добиваться поставленных целей. Дети возвращались в город оз-доровленныаи не только телом, но и нравственно.

После этой поездки Януш Корчак написал веселую и трогательную повесть «Моськи, Иоськи и Срули» (в Советском Союзе вышла под названием «Лето в Михалувке»). Через год Корчак снова работал в летнем лагере, но уже с детьми из польских семей, в результате появилась его книжка «Юзьки, Яськи и Франки». Когда его попросили сравнить еврейских и польских ребят, Корчак ответил, что не искал различий, а сходство очевидно: он наблюдал слезы и смех у тех и у других, в совершенно одинаковых обстоятельствах.

Призвание

В эти годы Корчак побывал в Германии и Швейцарии, ознакомился с последними достижениями в педиатрии и неврологии, навещал приюты для сирот и малолетних преступников. Немного позднее он посетил с теми же целями Францию и Англию. Теперь Корчак ясно представлял свою мечту: он хотел обеспечить обездоленным детям достойные условия жизни. Он хотел основать детскую республику, в которой юные граждане смогут жить по справедливым законам, научатся осмысленному труду, разовьют в себе чувство ответственности. В основе его философии и, одновременно, педагогической системы было признание абсолютной ценности детства — для самих детей, для взрослых, для всего человечества.

Одновременно с обретением цели и высшего смысла своей жизни, Корчак принял решение, сродни монашескому обету: он дал себе слово не заводить семьи, отказался от отцовства, считая, что «сын сумасшедшего» не имеет права принести в этот мир ребенка. Дав эту страшную клятву, Корчак почувствовал, что его нерожденный ребенок умер, но тотчас возродился в сотнях и тысячах детей, которым он станет отцом не по крови, но по духу.

В 1910 году известный писатель и врач Януш Корчак принял предложение стать директором сиротского приюта для бедных еврейских детей. Будь его воля, он хотел бы работать с детьми разных национальностей и вероисповеданий, но в те годы таких заведений в Польше не существовало. Раньше Корчак посещал сиротский приют как врач, и для детей его визиты были настоящим праздником, они сразу окружали веселого и общительного доктора. В приюте Корчак познакомился со Стефанией Вильчин-ской, энергичной воспитательницей. Сдержанная и организованная Стефания, или Стефа, как все ее называли, удачно дополняла достоинства Корчака — она умудрялась поддерживать порядок даже в беспорядочной жизни сиротского приюта. Постепенно они сблизились. Стефа была на восемь лет моложе Корчака, но на голову выше его ростом. Не красавица, одевалась строго, и только глубокие темные глаза и проникновенный взгляд делали ее привлекательной. Сам Корчак называл их отношения «педагогической любовью». Однако никто и никогда не замечал их особых отношений.

Приют располагался в обветшавшем здании бывшего женского монастыря. Корчак начал собирать деньги на строительство нового здания. Участок купили на Крохмальной улице в рабочем квартале Варшавы, населенном как поляками, так и евреями. Доктор сам участвовал в проектировании будущего дома, ему хотелось уйти от казенщины.

В октябре 1912 года дети Корчака переехали в новый Дом сирот на Крохмальной. Это было четырехэтажное белое здание с центральным отоплением и электричеством — большая редкость в Варшаве тех лет. Двухсветный зал совмещал функции столовой, а когда убирали посуду, он становился также помещением для игр и занятий, в спальнях у каждого воспитанника была собственная кровать, ванные были отделанные кафелем, в фарфоровых раковинах — горячая и холодная вода. Можно представить, что чувствовали вновь поступившие в приют дети,