Путь Абая. Книга IV - Мухтар Омарханович Ауэзов

Торе сидел мрачный, уперев руки в колени, хмуро сдвинув брови. Теперь он выглядел не только как праведный обличитель, но и как непримиримый каратель. Да и слова его, прозвучавшие в ответ, были так жестоки в своей прямоте, что два аткаминера раскрыли рты от изумления. Поглаживая кулаком жесткие торчащие усы, Азимкан-торе сказал сердито:

- О чем говорить, если больше нет слов? Разве Оразеке раньше не бывал в таком положении? Что это вы, словно в угол забились? В таких делах разговор один. Что умеет делать Оразеке, чему он учил других? Черный шокпар, что был пущен в ход у Тущиколя, сможет усмирить Абая, вернуть его в лоно мусульманства. Посмотрел бы я на этого медведя, если такое дело не утихомирит его!

Немного отойдя от удивления, Оразбай и Самен с радостью переглянулись. Больше они не промолвили ни единого слова, лишь многозначительно наклонили головы.

Азимкан вернулся в свою юрту-орду и тут же лег спать. В эту ночь он собственной рукой подал курук, подвигая своих людей, казахов, на страшное, позорное, непостижимо жестокое дело...

3

Аркат - небольшая, но весьма своеобразная гора. Вершина-то у нее одна, но высоких, отвесных скал, нависающих над бездонными ущельями, на ее склонах предостаточно. Остроконечные пики многочисленных скал столь же красивы, сколь и недоступны. Сама вершина Арката, острием вонзаясь в небо, уходит затем в глубокое ущелье гладкой, отвесной стеной, будто специально отесанная. Выглядит она, как некая огромная повозка, поэтому и нарекли ее - Куйметас76.

На восточном склоне Куйметаса раскинулась Копа - так называют местность, покрытую сквозным молодым лесом, поросшую тополями, и осинами, и березами, что спускаются с горы, окружая просторный луг, полный чистых родников и ручьев.

Сейчас на урочище Копа поставлены многочисленные юрты: видно, что это не очаги отдельных семей, не аульные дома, а явно гостевые, для тех, кто редко появляется в здешних краях. Всего этих новых юрт тут не менее пятидесяти: где-то они стоят скученно, образуя отдельные составные шатры среди древесных стволов, где-то - рядами, вытянувшись в цепочки, насколько позволяет лес. Даже издали заметно, что здесь происходит многолюдный сход...

На небольшой каменистой россыпи, чуть поодаль от кучки гостевых юрт, прилепленных друг к дружке, сидели несколько кокенцев. Среди них выделялись Бостан, Кулжатай и Енсебай: они говорили больше остальных и вообще были в довольно приподнятом настроении.

В центре внимания оказался Бостан: он сидел, устроив на коленях свою правую руку, чтобы все смогли ее хорошенько рассмотреть. Рука была кривой, короткой, кончики пальцев отсыхали. Дело в том, что в ночь столкновения на Тущиколе Бо-стан получил серьезное увечье, и теперь его рука стала короче. Вторым пострадавшим в той схватке был Кулжатай: чей-то шок-пар снес ему передние зубы. Впрочем, оба батыра не выглядели опечаленными - Бостан все поигрывал своей сухой рукой, а Кулжатай часто смеялся, и тогда за черной бородой и густыми усами обнаруживались неприглядные провалы на месте выбитых зубов.

Оба пострадавших бойца собирались решительно выступить на сходе как понесшие ущерб от дерзкого набега и потребовать «мзду за потерю голов» - возмещение за перенесенные страдания и напасти. Они уже основательно обсудили свои дела, хотя пока что и не выступили с этим на сходе.

Дело было в том, что они с нетерпением ожидали некоего особого человека, который, как говорили, должен прибыть именно сегодня, и только он способен высказать окончательное решение по их вопросу. С чем он придет, как скажет? Бостан и Кулжатай для того и сели на видное место на каменной россыпи, чтобы не проглядеть, когда этот человек приедет.

Время шло, а его все не было. От нечего делать кокенцы вели разговоры о всякой всячине. Енсебай, посмотрев на Кул-жатая, указал в сторону скал Куйметаса и просто, будучи его ровесником, обратился к нему:

- Вот ты все твердишь, Кулжатай, что отличаешься большой храбростью. А залез бы ты на вершину Куйметаса? Говорят, что на нее еще не забиралась ни единая живая душа. Может, отважишься да попытаешь удачи?

- Уж не думаешь ли ты, что я второй Боран? - засмеялся в ответ Кулжатай.

- Боран? - с удивлением спросил Енсебай. - Кто это такой -Боран, и при чем тут он?

Бостан также ничего не слышал о человеке по имени Боран, он посмотрел на Кулжатая, явно ожидая послушать историю, и не ошибся: Кулжатай, осклабившись беззубым ртом, принялся рассказывать.

- У тобыктинцев и лжецы особые, нежели у других родов! - произнес он довольно оригинальный зачин, глянув в сторону скал Куйметаса. - Рассказывают, что есть некий человек по имени Боран, выходец из рода Мамай, лжец, каких свет не видывал. Как-то он и говорит: «Решил на ранней зорьке взойти на вершину Куйметаса, на самый Аркат, и обозреть окружающий мир. Вот, взобрался, гляжу вокруг, а весь мир, как на ладони -нет ни одного затаенного уголка. Даже город Семей увидел, что в ста пятидесяти верстах отсюда, - будто оказался под моими ногами...»

Тут все слушатели и сам Кулжатай громко расхохотались. Он продолжал свой рассказ, подрагивая от смеха массивными, богатырскими плечами:

- «Семей, значит, под моими ногами, - говорит Боран далее, - сижу и смотрю: а городской-то бай, войлочник Сейсеке с медным кумганом77 в руке, шаркает по своему двору в сторону уборной!» Е, оказывается, с вершины Арката Боран сумел увидеть Семипалатинск, расположенный в ста пятидесяти верстах отсюда, да и не только город, но и городского бая, даже кумган в его руке! А ведь позже и стихотвореньице появилось с насмешкой на того самого Борана.

Кулжатай помедлил, наслаждаясь вниманием своих слушателей, затем с улыбкой прочитал забавное четверостишие:

На верху Куйметаса Боран побывал -Из казахов никто так отменно не врал. Вслед за ним до вершины до той ледяной Лишь орел поднебесный едва долетал.

Бостан и Енсебай от души посмеялись и над рассказом Кул-жатая, и над стишками.

- А что, давайте и мы, - сказал Енсебай, все еще желая подколоть своего лучшего друга, - сочиним что-нибудь подобное! Если из Тобыкты в гору пошел Боран, то прямо отсюда, из этого крыкуйли пусть пойдет на гору и наш Кулжатай. Останется легендой на устах будущих поколений! Время терпит, давай, полезай, Куке, на вершину!

- Где твои мозги, недотепа? - беззлобно огрызнулся на сверстника Кулжатай, затем легонько