Путь Абая. Книга IV - Мухтар Омарханович Ауэзов

поворотил разговор в другую сторону. - Чем взбираться на вершину Куйметаса, сбивая ноги, лучше повострить языки на тобыктинских забияках. Это и есть теперь наша единственная цель, вроде как вершина и высота, разве не так?

- Точно так, джигиты! - подхватил Бостан, вскакивая со своего места. - Смотрите-ка на эту кучку верховых! Похоже, среди них тот самый человек, которого мы ждем. И время ему подошло приехать, и похож больно... Едут к центру этого крыкуйли, пойдемте и мы туда.

Посередине временного лагеря стояло с десяток больших юрт. Здесь расположился уездный глава Семипалатинска Маковецкий, в соседних юртах - два крестьянских начальника из степных волостей, приехавшие вместе с ним. Уездный толмач Самалбек, конторские служащие и еще пять-шесть стражников также жили в центре аула. Выше по склону стояли юрты для пятнадцати-шестнадцати человек из волостей Семипалатинского уезда, ниже, уже на лугу - для тех, кто прибыл из четырех тобыктинских волостей, отдельно от них - для людей волости Кокен, таких как Бостан и Енсебай.

В сходе на Аркате участвовали все казахские волости Семипалатинского уезда, поэтому он и назывался чрезвычайным. Он действительно был созван в самых чрезвычайных обстоятельствах уездным главой Маковецким и позже стал широко известен многими своими решениями.

Обычно на таких чрезвычайных съездах рассматривалось множество дел. Этот же был созван ради рассмотрения одного-единственного, но весьма большого дела. То был земельный спор между родами Тобыкты и Кокена. Прежде всего, состоялась проверка по поводу набега, совершенного весной этого года, столкновения и большой межродовой распри. По согласованию с «жандаралом», губернатором, Маковецкий обеспечил участие в съезде представителей всех шестнадцати волостей Семипалатинского уезда.

Сразу после начала расследования от Тобыкты во главе с Оразбаем сюда прибыло около пятидесяти человек, а с каждым из них - еще и сопровождающие свои люди. По десять, по двадцать человек приехало с Азимбаем, Саменом, Жанатаем...

В споре между Тобыкты и людьми Кокена одна сторона выступала в качестве истца, другая - ответчика. Предварительное решение должны были вынести представители третьих, незаинтересованных сторон, окончательное, с учетом предложений и выводов первого слушания, - сам уездный глава.

В качестве незаинтересованных сторон выступили посланники пяти волостей, расположенных ниже по течению Иртыша, - из родов Басентиин, Найман, Бура. Были здесь и люди казахской волости Белагаш, что раскинулась в сосновом бору за Иртышом. Со степной стороны Иртыша также собрались посланники шести-семи волостей. Разумеется, представители, «люди», как их называли, не были простыми людьми - все волости прислали своих биев, избранных согласно действующим законам, и собраны на чрезвычайный съезд они были указами уездного главы и крестьянских начальников.

Если считать, что от каждого аульного правления посылалось по одному бию, то от каждой волости было примерно по десять-пятнадцать человек. В целом, от всех шестнадцати волостей, прибыло около двухсот пятидесяти человек. Всех этих биев разместили в небольших юртах по двое, по трое. Именно эти бии и должны были расследовать спор между родами То-быкты и Кокена и вынести свое окончательное решение...

Дело было только в одном - за кого будет большинство биев? Этим были озабочены не только должностные лица, но и все участники съезда, об этом и шел среди них беспрерывный разговор. Велись даже тщательные подсчеты - за кого выступит больше биев, за Тобыкты или Кокен? Вот о чем все судачили, и никто еще не мог назвать точные цифры, поскольку до окончательных выводов было еще далеко.

Тобыкты считали воинственным родом, средой, где в изобилии плодились насильники, разбойники, прохвосты и барымта-чи. Всему населению степи, особенно бедному, трудовому люду, земледельцам, ремесленникам Кокена, жителям Семейтау, Бе-лагаша, лесного края, - было известно, на что способны иные тобыктинцы, и они крепко ненавидели их. Порицая Тобыкты, эти мирные жители степей приводили стихи тобыктинца же - Абая, который как-то раз, в минуту отчаянья, разразился следующей эпиграммой:

Гордиться нечем роду Тобыкты, Кругом одни смутьяны и плуты78.

Слова эти были тем более весомы, что произнес их человек из самого рода Тобыкты, причем весьма достойный его представитель, и они, эти слова, стали довольно сильным упреком против тех, кто пытался замолвить словечко за тобыктинцев.

На первый взгляд, сторонников у Тобыкты было мало: не более, чем пятьдесят-шестьдесят биев, а остальные, трижды превосходящие их численностью, должны были встать на сторону Кокена. Но разве допустят тобыктинцы такое? Абай не раз говорил, что бии не стоят на одном месте, рыщут повсюду, высматривают свою выгоду, облокачиваясь «то на круп коня, то на горб верблюда».

Был у всей этой кухни один секрет. В любой волости соперничали, по крайней мере, два самых богатых бая, следовательно, и бии этих волостей смотрели в разные стороны, поддерживая своего покровителя-богатея. И сейчас, в начале чрезвычайного съезда, еще нельзя было понять, кто из биев в какую сторону потянется.

Чтобы переманить их, никто не жалел и не выбирал средств. Из уст в уста передавалось великое множество сплетен и кривотолков, ежедневно за войлочными стенами жилищ, где расположились бии, происходили горячие словесные схватки, а под покровом темноты совершались сделки, которые можно было назвать не иначе, как бойкой торговлей честью и совестью.

Здесь говорили языком денег и тех хорошо известных сущностей, что играли в степи ту же самую роль, что и деньги. Можно было сказать «конь» или «верблюд», и даже более туманно, рассуждая о «конском жирном крупе», о «верблюжьем горбе»...

Человек, которого с таким нетерпением ждали Бостан и другие изувеченные кокенцы, должен был вот-вот появиться на съезде. Он являлся свидетелем пострадавшей стороны, и от него ждали особо важного, окончательного слова. Именно оно, это слово, и должно было повлиять на решения многих биев, которые еще не раскрыли свои карты, намереваясь сначала выслушать означенное свидетельство. Выступления этого человека требовали уездный глава Маковецкий и оба крестьянских начальника. Имя этого свидетеля было указано в каждом из многочисленных приговоров, поступивших от массы людей края Кокен. Писали они примерно следующее: «Он лучше всех знает, с самого начала и до мелочей, всю долгую историю земельного спора родов Кокена и Тобыкты, и мы выбираем его в свидетели, чтобы рассудить, наконец, кто прав, мы или те, кто с Оразбаем...»

Для кокенцев было особенно важным то обстоятельство, что свидетель происходил из Тобыкты. Получалось, что люди Кокена либо слишком верили ему, либо полагались на справедливость вообще.

Тобыктинцы по этому вопросу разделились: как быть, если враг выставляет в свидетели твоего же человека? Одни, такие как Оразбай, были против, но заявить об этом на съезде не решались. Другие,