Тиран Рима - Саймон Скэрроу

мерно шагая, подошёл к окну, выходившему на внутренний двор лагеря. Солдаты, только что завершившие оружейную тренировку, ставили учебные мечи и щиты у стены, прежде чем разойтись по казармам и в столовую. Лемул поднял свою центурию по стойке смирно, коротко окинул их взглядом и распустил. Катон пытался уловить настроение в лагере и заметил, как тихо двигались люди, уходя с плаца. В другом конце лагеря ремонтники работали угрюмо, без рвения и той добросовестности, которую он хотел бы видеть. Их офицеры и пальцем не пошевелили, чтобы подогнать подчинённых. А в дальнем углу, в тени, устроилась стайка опционов, распивавшая кувшин вина за игрой в кости.

Катон уже собирался спуститься и прочистить им уши, но взгляд зацепился за двух мужчин, идущих от главных ворот. Один был Макрин, другой – худощавый человек в пурпурной дворцовой тунике. Когда они подошли ближе, центурион заметил Катона у окна, и его губы растянулись в улыбке – или, скорее, в ухмылке. Он изобразил некий взмах рукой в издевательском салюте, после чего оба скрылись из виду, войдя в штаб. Через минуту Катон услышал шаги на лестнице, и Макрин показался на пороге таблиния.

- Что там? - коротко бросил Катон.

- Прошу прощения, господин, тут парень из дворца с посланием. Вернее, с повесткой. - Макрин не скрывал довольной ухмылки. - Решил, что дело срочное, и сопроводил его лично, господин.

- Ещё бы ты не решил, - буркнул Катон. - Впусти его.

Макрин махнул рукой. Раб низко поклонился, потом выпрямился и торжественно произнёс.

- Префект Квинт Лициний Катон, вам повелевается немедленно явиться к императору.

Катон почувствовал, как холодная дрожь пробежала по спине.

- Интересно, - протянул Макрин, - по какому поводу, а? Что могло быть настолько неотложным, чтобы сам император сорвал вас с дела без предупреждения? Может, какая-нибудь чепуха – вроде просьбы оценить его новые поэтические шедевры… Или, быть может, нечто серьёзнее. Что-нибудь касающееся ваших распоряжений по городским когортам. Как думаете, господин? – его голос звучал масляно-вкрадчиво, и в каждом слове сквозила язвительная насмешка.

- Закрой пасть, - резко бросил Катон. - Пока я не впаял тебе обвинение в дерзости и неповиновении.

- Любопытно, чем бы всё это кончилось, - лениво протянул Макрин.

- Вон отсюда! - рявкнул Катон.

Центурион отдал нарочито небрежный салют и, не оборачиваясь, направился к лестнице. Дворцовый раб остался стоять, ни единым мускулом не выдав реакции. Катон снял со стойки за своим столом чешуйчатый панцирь и поспешно надел его, затягивая ремни, затем схватил шлем. Когда потянулся за мечом, на мгновение замер – бессмысленно, ведь перед встречей с императором оружие всё равно пришлось бы сдать.

- Ну? - он повернулся к рабу. - Куда мне приказано явиться?

- На террасу сада дворца, господин. Мне велено проводить вас.

- Провожать не нужно, - отрезал Катон. - Я вырос во дворцовом комплексе.

Раб на секунду замялся, затем почтительно ответил.

- С тех пор, как Цезарь принял власть, многое там изменилось, господин. Возможно, вы уже не так хорошо знаете путь, как прежде.

- Ладно. Тогда веди.

Выходя из башни, Катон тихо обратился к нему.

- Тебе известно, зачем меня вызывают?

- Я лишь передаю приказ, господин.

Они прошли несколько шагов в тишине, прежде чем Катон вновь спросил.

- Мне грозит что-то серьёзное?

Раб слегка сбавил шаг, оглянулся через плечо и спокойно ответил:

- А что вы называете «серьёзным», господин?..

******

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Император стоял, склонившись над большим столом, почти целиком покрытым свитком пергамента, на котором с педантичной точностью была выведена схема города. Поверх схемы рядами выстроились белые деревянные блоки – храмы, колоннады и иные постройки, вместе образующие миниатюрный город, словно уменьшенную копию Рима. Вокруг Нерона толпилась небольшая свита.

Когда Катон поднялся по широкой террасе сада, выходившей на Форум, он сразу понял, что наблюдает императорский замысел – очередное градостроительное видение, рождённое его манией величия. Цезарь о чём-то оживлённо беседовал с двумя в белых тогах, пока остальные придворные стояли чуть поодаль. Катон скользнул взглядом по лицам и сразу заметил Тигеллина, тот смотрел на него с холодной, самодовольной улыбкой. Мгновенно стало ясно: именно Тигеллин стоял за этим вызовом. И догадаться, зачем именно его позвали, труда не составляло.

Бурр перехватил Катона и мягко, но настойчиво увёл его в конец группы. Раб, приведший его, склонил голову, сделал несколько шагов назад и, развернувшись, поспешил прочь.

- Ну и вляпался же ты, - прошипел преторианец. – О чем, во имя всех богов, ты думал, когда выгнал Альбания? Мало того – ещё и унизил остальных трибунов, да вдобавок пустил слухи о честности одного из старших центурионов!

- Слухи? Я не пускал никаких слухов. Этот мерзавец продажен насквозь. И я это докажу. А что до трибунов...

- Тихо! - Бурр зло зашипел. - Мне плевать на них и на этого слизняка Макрина. Важно то, что они все уже нажаловались Тигеллину. А тот, как обычно, вливает свою отраву прямо в уши Нерона. Теперь император желает побеседовать с тобой лично. И если хочешь сохранить голову на плечах – выбирай слова очень, очень осторожно. Ясно?

Он метнул на Катона жёсткий взгляд, в котором читалась тревога и презрение вперемешку.

- Вот тебе и вся твоя слава умного, перспективного офицера, - процедил он сквозь зубы.

Катон уже открыл рот, чтобы возразить, но Бурр поднял палец.

- Не смей.

Катон стоял молча, ожидая, пока остальные затаённо наблюдали за императором. Нерон изучал чертёж, разложенный на столе, придирчиво разглядывал детали, задавал вопросы двум архитекторам, стоявшим напротив. Катон скользнул взглядом по присутствующим. Некоторых он узнал. Чуть в стороне, сдержанно, почти отрешённо, стоял Сенека – рядом с ним юноша с тонкими чертами и задумчивым лицом, который, наклонившись, шепнул философу что-то на ухо, вызвав у того лёгкую улыбку. Далее теснилась горстка сенаторов и несколько молодых людей в пёстрых хитонах. На другом конце террасы Катон заметил группу женщин, собравшихся вокруг Поппеи, полулежавшей на кушетке. Золотистые волосы её блестели на солнце, а смех звучал звонко и лениво, как у женщины, уверенной, что мир принадлежит ей.

- Это не то, чего я хотел, - громко объявил Нерон, скрестив руки на груди и неторопливо обходя стол, пока не остановился рядом с двумя архитекторами, следившими за ним с тревогой в глазах. - Нет, это не годится. Север, я просил дворец, достойный императора, а не убогую пристройку